Около полуночи мы нашли четвертую собаку, она грызла себя за хвост позади дома Бурна, и Бурн вышел и держал фонарь, когда мы кончали псину, и помог погрузить ее на тачку рядом с Сэдди и Маскерду, в наших планах было — доктор Винсент говорил, что это лучше всего, — сжечь тех, кого мы выявили, чтобы другие животные… ты же знаешь, они едят мертвечину, — так или иначе, доктор Винсент сказал, что лучше всего их сжечь.
Когда четвертая была уже на тачке, мой Джейсон спросил:
— Мистер Бурн, а как же Куки?
— Ну, я так не думаю, — сказал Бурн.
Старый Бурн был по-стариковски нежен с собакой, у него ведь больше никого не было на этом свете, вот, например, он всегда называл ее «моя подружка», к примеру: «Может, прогуляемся, моя подружка?»
— Но она же в основном дворовая собака? — спросил я.
— Она почти полностью дворовая собака, — сказал он. — Но все равно мне не верится.
Тогда дядя Мэтт сказал:
— Так, Лоренс, что до меня, то я этой ночью здесь, чтобы удостовериться. Думаю, ты меня понимаешь.
— Конечно, — сказал Бурн. — Я все отлично понимаю.
И Бурн вывел Куки, и мы ее осмотрели.
На первый взгляд она выглядела хорошо, но тут мы заметили, как она смешно поежилась, и потом дрожь пробежала по всей спине, и глаза вдруг неожиданно повлажнели, и дядя Мэтт спросил:
— Лоренс, твоя Куки всегда так делает?
— Ну, э-э… — сказал Бурн.
И опять Куки всю передернуло.
— О черт, — сказал Бурн и ушел в дом.
Дядя Мэтт велел Сету и Джейсону бежать в сторону поля и свистеть, и тогда Куки погонится за ними. Так она и сделала, и дядя Мэтт побежал следом со своим ружьем, и хоть он был, ну ты знаешь, не таким уж и бегуном, пусть и через силу — все же держался он бодрячком, словно хотел убедиться, что все делается правильно.
За это я был ему очень признателен, потому что голова моя и тело уже слишком устали и больше не могли различать, что правильно, а что — нет, и я сел на крыльцо и очень скоро услышал этот хлопок.
Потом дядя Мэтт спешно вернулся с поля, сунул голову в дверь и спросил:
— Лоренс, ты не знаешь, у Куки были контакты с другими собаками, может, есть собака или собаки, с которыми она играла, которых кусала, что-то вроде того?
— Убирайся, поди прочь, — сказал Бурн.
— Лоренс, черт тебя подери, — сказал дядя Мэтт, — думаешь, мне все это нравится? Представь, что мы пережили. Думаешь, мне так весело, всем нам?
Последовало долгое молчание, после чего Бурн сказал, ладно, мол. Единственного, кого он вспомнил, — это того терьера в доме приходского священника. Иногда Куки играла с ним, когда была без поводка.
Когда мы пришли в дом священника, отец Терри сказал, что соболезнует нашей потере, и привел Мертона, и мы долго смотрели на него, и Мертон ни разу не вздрогнул, и глаза у него оставались сухими, в общем нормальными.
— Выглядит здоровым, — сказал я.
— Он и есть здоровый, — сказал отец Терри, — Вот смотрите: Мертон, на колени.
И Мертон стал тянуться и проделывать собачьи штуки, вроде как он кланяется.
— Может, и здоровый, — сказал дядя Мэтт. — А может так случиться, что он болен, просто на ранней стадии.
— Мы будем предельно бдительны, — сказал отец Терри.
— Да, хотя, — сказал дядя Мэтт, — мы ж не знаем, как это распространяется и все такое прочее, и семь раз отмерить и один раз отрезать здесь не получится, или я не прав? Даже не знаю. Честно, не знаю. Эд, а ты как думаешь?
А я не знал, что я думаю. В мыслях я просто то и дело прокручивал все снова и снова — что было сперва, что потом, как она поднялась на скамеечку для ног, чтобы вплести ту красную ленточку в волосы, выговаривая такие взрослые фразы, как «Что ж, кто же там будет?», «А будут ли там пирожные?».
— Надеюсь, вы не имеете в виду, что надо умертвить совершенно здоровую собаку, — сказал отец Терри.
Тогда дядя Мэтт извлек из кармана своей рубашки красную ленточку и сказал:
— Святой отец, вы имеете хоть малейшее представление о том, что это такое и где мы это нашли?
Но это была не настоящая ленточка, не ленточка Эмили, которую я хранил все это время в своем кармане, она была скорее розового, а не красного цвета и размером была побольше, чем настоящая ленточка, и я узнал ее — она прежде лежала в маленькой шкатулке Карен на комоде перед зеркалом.