— Могу тебя заверить, «субъект X» не имеет к ней никакого отношения.
— Я и не думал, что это не так. Я всмотрелся в ее лицо и понял, что ошибся. Но эти несколько секунд… Рили, происходит нечто странное. Совсем не то, на что рассчитывал Штраусс. Ответь мне откровенно: над чем вы работаете?
— Капитан, тебе должна быть понятна моя позиция. Я поклялся молчать. Если я начну обсуждать с тобой ТАЛЛХАТ, Штраусс оторвет мне яйца. Или мы просто тихо исчезнем.
— Это так важно?
— Да. — Взгляд Рили смягчился. — Мне очень жаль. Доктор Штраусс обещал нам десять дней. Через неделю мы упакуем свое оборудование и вернемся в цивилизованный мир. Надеюсь, мы сможем продержаться это время.
Доктор потянулся через стол, чтобы наполнить мой стакан, и я схватил его за запястье. Пусть говорят, что я никуда не годен, но он не смог вырвать руку.
— Ладно, парень, — заговорил я. — Пока будем играть по вашим правилам. Но если мы увязнем в этом дерьме, я сворачиваю операцию. Ты меня понял, сынок?
Он ничего не ответил. Просто вырвал руку и скрылся за металлической дверью. Затем вернулся с тонкой коричневой папкой и бросил ее на стол. На его лице сияла почти торжествующая улыбка.
— Прочитай это. Я ничего тебе не скажу, но тебе будет над чем подумать. Не показывай Портеру, ладно?
С этим он ушел, так и не взглянув мне в глаза.
Ненастный сырой день сменился темным дождливым вечером. Мы развели веселый огонь в пузатой печке и высушили одежду. Роби, закончивший краткосрочные курсы повара в колледже, разогревал гамбургеры на ужин. Потом Хэтчер с ребятами сели за партию в покер под звуки радио. Прогноз погоды обещал на завтра то же самое, если не хуже.
«Превосходные условия для атаки», — подумал я, улегся на свой топчан и стал читать папку Рили. Спустя некоторое время меня одолела мигрень. Пришлось отказаться от чтения и заняться записями в журнале. Мысли никак не хотели успокаиваться.
Интересно, что это за медные обручи? Я прослужил больше пятидесяти лет, но ни разу не видел ничего подобного. Хотя они напомнили мне о слухах относительно экспериментов, проводившихся немцами в Аусшвице. Помнится, Менгеле был без ума от всяких новомодных штучек. Может, наши ученые перехватили его переписку и позаимствовали свежие идеи?
«Кто скрывается под именем „субъект X“»? Я записал вопрос на полях журнала. А потом вспомнил все крохи сведений, которые сообщил мне Штраусс. Теперь я точно знал, что задавал слишком мало вопросов. Не стоит недооценивать Штраусса. Он один из немногих Великих Ветеранов Фирмы. Он получал все, чего хотел и когда хотел. Он поспевал повсюду и знал все обо всех. Стоило ему щелкнуть пальцами, происходило задуманное им событие. Мало кто мог ему противостоять.
Штраусс был моей единственной поддержкой. И конечно, я позволил ему водить себя за нос. На мой взгляд, золотые часы могли стоить свидетельства о смерти. Взгляды Штраусса мало чем отличались от убеждений герра Менгеле, так что ему ничего не стоило подцепить меня на крючок.
«Десять дней в сельской местности. Я приспособил под мастерскую свой домик неподалеку от Барсучьего Холма. Двое моих лучших людей будут заниматься исследовательской работой. Важной работой…» — «Имеются в виду психотропные препараты? Я видел, чем это может закончиться, и не хочу снова оказаться поблизости», — «Нет, нет. Это уже пройденный этап. У нас совсем другое дело. Они будут наблюдать за субъектом, обладающим необычной способностью к мозговой активности. Ненормальной способностью, конечно, но не нами стимулированной». — «Эти ваши доктора, они собираются вести записи?» — «Обязательно». — «Так в чем проблема, Герман? Разве у тебя здесь мало возможностей? Зачем посылать нас куда-то в дебри Тимбукту?» — «Айк уже уходит со сцены. И лучший друг, какого только может пожелать оперативник, гоже. Вскоре власти непременно прикроют МКУЛЬТРА. Господи, да в отделе со дня на день начнут уничтожать документы. Меня известили, что все работы должны быть закончены к концу следующего месяца. Следующего месяца!» — «И никто не в курсе относительно ТАЛЛХАТ?» — «Никто и не должен о нем узнать, пока мы не достигнем результатов. Я бы с радостью отправился вместе с вами и сам провел эксперимент». — «Это неразумно. Если ты исчезнешь с радара, пойдут разговоры. На что же способна та женщина, если для тебя это так важно?» — «Она может видеть на большие расстояния, обладает даром ясновидения. Она рисует картинки, а ученые экстраполируют…» — «И на что ты надеешься?» — «Это очень важно. Теперь ты понимаешь, Роджер? Ты мне нужен. Никому другому я не могу довериться». — «А что это за субъект?» — «Ее зовут Виргиния».
Я перевернулся и посмотрел на металлическую дверь. Она там и смотрит сквозь стальные листы.
— Эй, кэп! Не хочешь присоединиться? Я уже проигрался в пух и прах!
Хэтчер поджег гаванскую сигару и покачал головой, глядя, как Дэвис сгребает со стола выигрыш. Затем последовал хор грубых насмешек и советов выбраться из койки, чтобы принять пилюли.
Я решил продемонстрировать покладистый характер.
— Не сегодня, друзья. Я должен хорошенько выспаться. Для нас, стариков, это очень важно.
За столом рассмеялись. Меня лихорадило, пока не пришел сон. Сновидения не доставили удовольствия.
Большую часть четвертого дня я провел за изучением материалов, предоставленных Рили. От этого в голове все еще больше перепуталось. В папке были собраны разные загадочные материалы. Только этого мне сейчас и не хватало — статей о привидениях и загадочных явлениях.
Кроме этого, были и копии библиографических документов, несколько записок Штраусса, адресованных Портеру. А еще подробные медицинские отчеты о состоянии «субъекта X». В этом жаргоне я мало что понял, кроме того, что термины «не поддающийся классификации» и «неизвестного происхождения» попадались слишком часто. Все это было очень интересно, но ничего не объясняло такому дилетанту, как я. Больше того, выдержки из архивных документов были не менее загадочными. К примеру, один из отрывков из «Колониальной истории Каролины» звучал следующим образом:
«За период между 1588 и 1589 годами на острове Роанок бесследно исчезло население целого города. По возвращении из Англии после длительного отсутствия губернатор Уайт обнаружил, что город покинут жителями. Кроме случайных пожаров от оставленных без присмотра печей, в результате чего сгорело несколько домов, не было никаких следов борьбы, хотя испанцы и коренные жители основательно разграбили город. Не было обнаружено ни тел убитых, ни следов крови. Единственным намеком на судьбу колонистов была странная надпись, вырезанная на деревянном заборе: „Кроатан“. На дереве неподалеку от этого места были также обнаружены буквы КРО. Уайт предположил, что это означало бегство на остров, где проживали индейцы племени кроатан. Сезон ураганов помешал дальнейшим поискам, и они были начаты только два года спустя, после повторной попытки колонизации. Последующие поиски не дали никаких результатов, хотя некоторые ученые высказали предположение, что английское население города было ассимилировано местными племенами. Но никаких объективных подтверждений этой теории не было обнаружено. Явление до сих пор остается загадкой…»
В папке содержалась еще масса подобных заметок. Их содержание никак не объясняло тот факт, что Штраусс, блистательный и практичный Штраусс, растрачивает силы и знания молекулярного биолога, физика и психиатра, тратит немалые деньги на пахнущие плесенью старые легенды.
Я не имел об этом ни малейшего представления, и это меня беспокоило.
Этой ночью мне снились кошмары. Сначала я оказался в том самом сельском доме во Франции за ужином со всей семьей. Мой французский был слабоват, но, к счастью, одна из женщин говорила по-английски, так что мы могли объясняться. Возникший разговор о немецких шпионах заглушало громкое хлюпанье. Во главе стола сидела Виргиния и вылизывала свою обгрызенную плошку. В какой-то момент она мне подмигнула. Заплакал ребенок.
Потом была Куба и полный провал операции, подготовленной нами для партизан Кастро. Моя разведка не смогла обнаружить значительные силы правительственных войск. Партизаны были рассеяны отрядом Батисты, а молодой Кастро едва спасся бегством. Пятеро моих лучших людей погибли в общей резне. Еще двоих взяли в плен и пытали. Они умерли, ничего не рассказав. К счастью для меня.