— Что это значит? — спросил Акайн. — Что произошло со станцией? Она существует до сих пор?
— Никто не знает, — произнес хвархат. — Возможно, есть другая Вселенная, куда попали станция и окружающие ее звезды. Согласно теории Гехази Тева, эта Вселенная очень мала. Его догадки невозможно проверить, но это превосходное объяснение. Он утверждает, что эта новая Вселенная будет сначала совсем темной, ведь в ней будут только звезды, что окружали станцию. Можно себе представить, как это выглядит! — Хвархат вздохнул, но Акайн не смог определить, был ли его вздох вызван ужасом или простым любопытством. Пожалуй, все-таки ужасом. — Со временем свет, испускаемый звездами, начнет отклоняться. Затем проявятся новые звезды, тускло-красные, как те, что окружали станцию. Если у работников станции имелись необходимые приборы, они увидят самих себя. И наверняка смогут перехватить собственные отправленные послания.
— Обитатели станции, наверно, погибли, — предположил Акайн.
— Вполне возможно, хотя Гехази Тев считает, по крайней мере считал, когда я встречался с ним в последний раз, что существует и другая вероятность. Все зависит от того, как вела себя анормальность во время коллапса и какая при этом высвободилась энергия. Если станция вместе со звездами действительно попала в иную Вселенную, то они оказались в полном одиночестве. А если анормальность и энергия коллапса каким-то образом рассеялись или были истрачены на создание другой Вселенной…
Так звучала еще одна из пугающих гипотез Гехази Тева.
— Когда это произошло?
— Двадцать три года назад, — ответил хвархат.
Акайн должен был находиться на станции во время катастрофы. Он наверняка знал мужчин, которые погибли или попали в иную Вселенную. Интересно, а оставался ли там любовник Тева, физик-прикладник? Уже не вспомнить, как его звали. Акайн перевел взгляд на свой сад, но яркость летнего полдня потускнела. На мгновение перед глазами возникла пугающая тьма, которую со временем нарушит тускло-красный свет звезд, но и он будет всего лишь иллюзией, отражением, вернувшимся к своему оригиналу. Что за ужасная судьба!
— Скорее всего станция была разрушена, — успокаивающим тоном заметил хвархат, а затем поднялся, чтобы налить себе еще чаю.
Монстр так и продолжал сидеть над нетронутой чашкой.
— У меня неблагоприятная реакция на многие продукты хвархатов, — сказал он. — Лучше не испытывать судьбу.
— Как получилось, что ты стал работать на нас? — спросил Акайн.
— Мне предложили место, и я принял его.
— Это произошло после окончания войны?
Монстр снова продемонстрировал свою медленную угрожающую улыбку:
— Нет.
— Это нормальное поведение для людей? — задал вопрос Акайн.
— Переходить на другую сторону во время войны? Нет.
Человек заинтересовал Акайна. Это существо решилось на поступок, гораздо худший, чем простое дезертирство.
— А что произойдет, если тебя поймают?
— Уже ничего. Существует договор. Теперь я хвархатский офицер. Это звание послужит защитой. Но в обычных случаях наказанием бывает смерть.
Акайн хотел спросить монстра, почему он решил перейти на другую сторону, но решил, что еще не время.
Хвархат вернулся с полной чашкой и еще одним цветком из сада Акайна. На этот раз цветок был красным. Он положил растение на плоский камень, заменявший стол, и уселся рядом.
— Может, ты хочешь узнать что-нибудь еще?
— Как вы намерены поступить со мной? — неожиданно для себя самого спросил Акайн.
Наверно, гораздо лучше было бы промолчать.
Хвархат склонил голову, подумал, затем произнес:
— Мы оба скоро уйдем. В наши служебные обязанности не входит слежка за хвархатскими мужчинами. Мы — гости в ваших местах. Мне кажется, Атква знают о тебе. Пусть они сами с тобой разбираются. Твое поведение нас не касается.
Ему не придется умирать. Родичи не намерены обнародовать свой позор. Почувствовав облегчение, Акайн предложил гостям взять овощей из его сада.
— Мы не сможем унести с собой много продуктов, — сказал хвархат. — Да и мой друг не в состоянии питаться съедобными для нас овощами. Они или не усваиваются его организмом, или вызывают недомогание. Поэтому ему приходится питаться специально приготовленными продуктами. Для человека это тяжкое испытание. Они считают процесс поглощения пищи наслаждением. Еда для людей то же, что для нас хороший спектакль. А приготовленная для него наша еда довольно однообразна.
— Это верно, — согласился монстр.
— Но я воспользуюсь твоим предложением, — продолжал хвархат. — Насколько я помню, никогда не видел таких прекрасных плодов. Твой труд достоин уважения, хоть я и не разделяю человеческого отношения к еде.
Незадолго до полудня Акайн проводил своих нежданных гостей до тропы. Они попрощались; возвращаясь к хижине, Акайн вспомнил, что так и не узнал их имен. Да и они не спрашивали, как его зовут, хоть и догадались, что он из рода Атква. Если они решат навести справки, узнать его имя не составит особого труда.
К вечеру дня он добрался до хижины. Солнце уже покинуло долину и нижнюю часть склонов, но еще заливало светом весь небосклон и золотило восточные вершины. Меднолиственное дерево, росшее на пригорке, сияло так, словно и в самом деле было выковано из листовой меди. Красота!
Он собрал и унес в дом чашки, потом снова вышел и подобрал оставленный желтый цветок. Красный хвархат прицепил к лямке своего рюкзака. Акайн видел, как цветок мелькал на тропе, когда провожал взглядом хвархата, идущего следом за своим длинноногим спутником. Нетрудно догадаться, кто из этих двоих был лидером в пути.
Теребя увядший цветок, Акайн вдруг понял, что эти двое были любовниками. Понимание пришло к нему так отчетливо, словно к ясновидцу, хотя он и не был прорицателем. Тем не менее он был совершенно уверен.
Сначала он подумал, что это невозможно. Но откуда он мог знать, что возможно, а что невозможно в эти дни? Он сам слышал, как монстр разговаривал на языке хвархатов. Монстр, который стал хвархатским офицером. Если могло произойти такое, если станция могла исчезнуть из Вселенной, невозможно предугадать, что еще могло случиться.
Акайн не захотел выбрасывать сорванный цветок и положил его обратно на камень, а потом стал наблюдать, как солнечные лучи бледнеют на меднолиственном дереве. Беспокойный выдался день, но Акайн был рад услышать, что Тев еще жив и даже стал знаменитым. Он всегда этого хотел. Услышанные от гостей новости заставили Акайна почувствовать себя одиноким и оторванным от всего мира, и на мгновение он засомневался в правильности своего выбора.
Небо над головой казалось бездонным. Не свод над землей, а бескрайний океан, в котором можно затеряться если не навсегда, то на очень долгое время.
Хах! Эта идея ему не понравилась. Акайн обеими ногами стоял на твердой земле Атква. Под слоем почвы лежал прочный гранит, и огромная круглая планета держала Акайна, как мать держит свое дитя. Ему незачем растворяться в небе.
А что до его выбора, так он всегда страстно мечтал о саде, как Тев мечтал о славе. О саде перед домом, о меднолиственном дереве, сиявшем на холме, о насекомых, летающих и ползающих среди цветов. Только глупец жаждет невозможного или просит слишком многого, словно Богиня создала Вселенную исключительно ради его удовольствия.
Если он чего-то и лишился из-за своего выбора, то и приобрел немало. Нет сомнений, что эта долина, ароматы сада, шелестящего листвой под дуновением прохладного вечернего ветерка, намного лучше, чем жизнь в тоскливых металлических коридорах станции. Жить здесь гораздо лучше, чем провалиться в маленькую Вселенную с тусклыми красными звездами. Не стоит тосковать о Теве и его идеях!
Акайн сидел на пороге хижины и наблюдал за угасанием летнего дня. Небо снова стало крышей. Земля под ногами была прочной. Постепенно все сомнения — и чувство потери — растаяли как отблески солнца на меднолиственном дереве. Он ни о чем не жалел. Он должен был жить именно здесь.
* * *