Морис понял, почему они кишат там и что они там едят!
— Я иду! — прокричал он.
Он напал на слизней с тыла. Он посыпал солью слизняков, лезущих через стену, и оставил их корчиться. Он начал сыпать соль на слизней в низине, но их было слишком много. Он хватал горсть за горстью, швырял их в реку, потом снова сыпал соль.
Он увидел других пагод, розовых, и белых, и многоцветных. Они стояли на линии обороны у основания третьей насыпи — и у них в самом деле были хрустальные мечи! Морис видел, как они сверкают в лунном свете. Мечи были тонкие, как иглы. Он видел, как они колют ими слизней в пасти. Они выжидали, пока слизняки зависнут над ними, раскроют пасти, и тогда кололи мечом и быстро отступали. Слизняки пытались кусать их, но падали и уже не шевелились.
Пагоды целят через пасть в мозг, догадался Морис.
Он не видел Ти Ти Тина.
— Ти Ти Тин! — звал он. — Ти Ти Тин! Но не видел его.
— Слизни убили его? — спрашивал он других пагод, но у них не было времени пропеть ответ.
Морис начал беречь соль. Тех слизней, на которых соль не попала, он бросал в реку. Пагоды наступали на посыпанных солью слизней и легко поражали их мечами, пока те корчились в соленой агонии. Морис утомился вконец и сел передохнуть на третьей насыпи, там, где не было слизней и не было пагод, и сменил затычки в носу. Тот кровоточил постоянно. Он попытался потуже заткнуть его, хотя и знал, что кровь все равно пропитает лоскуты и снова начнет капать на одежду.
Он хотел спать. Он устал. У него был жар. Но слизни прибывали и прибывали.
Потом он увидел Ти Ти Тина. Тот едва живой стоял внизу за третьей насыпью. Морис поднялся и заглянул туда. Там были и другие поникшие пагоды, а некоторые лежали на земле. Три невредимые пагоды пели раненым, он слышал негромкую музыку. Они пытались вылечить товарищей.
— Поправляйся, Ти Ти Тин! — произнес Морис. — Я знаю, как плохо быть больным. Выздоравливай!
Ти Ти Тин слегка распрямился и взглянул на Мориса. Казалось, он силится что-то сказать, но Морис не расслышал что. Морис протянул руку и легонько коснулся Ти Ти Тина, а потом снова принялся сыпать соль.
Когда соль вышла, он набивал мешочек из-под нее слизнями и вываливал в реку, а потом шел за новой порцией. Он кидал непросоленных слизней на тех, на которых попала соль, пытаясь использовать соль дважды. Казалось, он трудится уже долгие часы. Ночь стала темнее, как это бывает перед рассветом. Ветер стих. Морис и пагоды прогнали слизней из низины между второй и третьей насыпью. Пагоды снова восстанавливали стену. Некоторые охраняли стену на второй куче, а некоторые даже вернулись на первую.
Морис больше ничего не мог делать. Руки ныли, а ноги болели так, что ему пришлось сесть. Он на минутку даже прилег, чтобы унять текущую из носа кровь.
Он наблюдал за пагодами. Битва продолжалась, но теперь перевес был на их стороне. Морис и бабушкина соль изменили ход сражения.
Он знал, нужно идти домой, пока его не хватились.
— До свиданья, пагоды! — сказал он. — До свиданья, Ти Ти Тин. Я постараюсь прийти еще.
Никто из них не услышал его. Они были слишком заняты. Морис устал и замерз и решил немного полежать здесь, может быть, ноги будут не так болеть. Он сомневался, что сможет пройти весь путь до дома такими ногами.
Внезапно он проснулся. Пагоды стояли вокруг него, они пели. Вокруг было столько пагод, сколько он еще ни разу не видел. Ти Ти Тин стоял прямо у его головы.
Битва закончилась.
Морис чувствовал себя так спокойно, окруженный музыкой, он не двигался. Голова стала какой-то другой, ясной, жара не было. Из носа перестала течь кровь.
Мягкий утренний свет заливал поляну и насыпи. Легкий ветерок дул с побережья. И было так тихо, что он явственно слышал музыку пагод. Они пели для него.
Морис закрыл глаза. Ноги не болели. В носу пульсировало, но кровь не шла. Он понял, что его тело исцелено.
— Спасибо, — прошептал он.
Кажется, Ти Ти Тин тоже пропел «спасибо» в ответ.
Он снова проснулся, когда услышал, как мама и папа зовут его. Было уже совсем светло. Пагоды ушли. Он видел их на насыпях. И видел только мертвых слизней. Он осторожно поднялся на ступеньки гончарни. И лег там, дожидаясь родителей.
— Морис! — услышал он голос мамы. — Морис!
— Я здесь, мама.
Он увидел, как она бежит по дорожке. Вскоре он был в ее объятиях, папа и бабушка тоже были здесь.
— Мне теперь лучше, — сказал Морис. — Пагоды пели для меня этой ночью. Я заснул, слушая их пение, после того, как мы победили слизней, и теперь мне лучше. Они помогли мне.