Коралл снова зарокотал. Он передавал какой-то код, догадался Роби, но разгадать его не сумел. Бот, оставшийся на поверхности, конечно, слышал и, надо думать, уже взломал код. И пожалуй, дивился, чего ради он плывет вдоль стены, вместо того чтобы сделать что-нибудь, как предполагалось. Роби задумался, не слишком ли большую часть себя он удалил, перегружаясь в оболочку.
Он решил что-нибудь предпринять. Впереди открывался грот. Дотянувшись, Роби ухватился за кораллы у устья и втянул себя внутрь. Тело сопротивлялось: ему не нравилась тесная пещера, не нравилось прикосновение к рифу. Еще неуютнее стало ему, когда он, пробираясь все глубже, вспугнул старую черепаху, которая, протискиваясь к выходу, прижала его к стене грота, так что маска зазвенела о твердые выступы. Подняв взгляд, он увидел царапины на оконце.
Указатель воздуха уже стоял на красной отметке. С технической точки зрения он мог бы всплывать без остановок для декомпрессии, хотя и полагалось надежности ради выжидать по три минуты через каждые три метра глубины.
Технически он мог бы пробкой выскочить наверх и перекачать себя на бот, оставив тело биться в судорогах азотного наркоза, но это было бы не по-азимовистски. Сама мысль о подобном удивила его. Должно быть, это из-за тела. Примерно так мог бы рассуждать человек. Ух ты! Вот опять…
Риф больше не обращался к нему. Должно быть, не получив ответа, смекнул, что произошло. С такой вычислительной мощностью, как у него, можно было просчитать самый вероятный исход посылки своего эмиссара на поверхность.
Роби с беспокойством огляделся. В пещере было сумрачно, и оболочка умело извлекла фонарик, пристегнула его к запястью и зажгла. Роби поводил вокруг лучом, отстраненно поражаясь низкой разрешающей способности и ограниченному полю зрения человеческих глаз.
Кейт была где-то внизу, и воздух у нее кончался так же быстро, как у него. Роби пробивался в глубину рифа. Теперь его явно старались остановить. Наносборка — естественное явление для рифа, растущего на выжатых из морской воды минеральных соединениях. Он выращивает органические шарниры, встраивает в свою инфраструктуру глубоководные мускулы. Роби застрял в гуще коралловых ветвей, и чем больше бился, тем сильнее запутывался.
Он перестал вырываться. Так он ничего не добьется.
У него еще оставался узкополосный канал связи с ботом. Как он раньше об этом не вспомнил? Глупые мясные мозги, в них нет места для настоящих мыслей. И с какой стати он так перед ними преклонялся?
— Роби? — передал он своей копии, оставшейся на поверхности.
— Наконец-то! Я уже забеспокоился! — Собственный голос, искаженный всепоглощающей тревогой, показался ему кудахтаньем наседки. Такими, верно, видятся людям все азимовисты.
— Какое расстояние от меня до Кейт?
— Она совсем рядом. Разве ты не видишь?
— Нет, — сказал он. — Где?
— Над тобой, меньше двадцати сантиметров.
Ну конечно, он не видел! Его направленные вперед глаза смотрели только перед собой. Задрав голову, он сумел рассмотреть кончик ласта Кейт. Потянул за него изо всех сил, и она испуганно взглянула вниз.
Она, так же как он сам, попалась в коралловую клетку, в гущу кальцитовых ветвей. Она изогнулась, сблизив лицо с его лицом. Отчаянно изобразила знак: «Воздух кончается», резанув себя ребром ладони по горлу. Инстинкт человеческой оболочки возобладал, и он, отстегнув свой аварийный патрубок, сунул ей в руку. Она вложила мундштук в рот, нажала кнопку продува от воды и жадно задышала.
Он повертел у нее перед маской счетчиком, показывая, что у него тоже стрелка на красном, и она стала дышать осторожнее.
Кругом теперь звучали голоса кораллов. От них болела голова. Какая глупость — физическая боль. Теперь, когда повсюду гудели эти низкие угрожающие звуки, ему нельзя было отвлекаться. А боль мешала думать. А кораллы смыкались, вцепляясь в его гидрокостюм.
Руки-ветви были оранжевые, красные, зеленые, с прожилками наносборочного узла логистики, выступающими в воду. Теплые на ощупь даже сквозь перчатки, они тянулись к костюму тысячами полипов. Роби взглянул на стрелку, ушедшую далеко за красную черту, и выругался про себя.
Он осмотрел удерживавшие его ветви. Сооруженные рифом шарниры были хитроумными гибкими сочленениями, сконструированными подобно шаровидным суставам.
Он обхватил один рукой в перчатке и потянул. Ветвь не поддавалась. Он толкнул от себя. Не идет. Тогда он повернул ветвь вокруг оси, и, понятное дело, она осталась у него в руке, отделившись почти без сопротивления. Глупый коралл. Он забронировал свои суставы, но не предусмотрел защиты от гаечного ключа.
Роби подтолкнул Кейт, ухватил еще одну ветвь и, открутив ее, уронил на дно. Женщина кивнула и последовала его примеру. Они откручивали и отбрасывали, откручивали и отбрасывали, а риф рычал на них. Где-то под ними находилась мембрана или иная поверхность, способная вибрировать, модулировать голос. В плотной воде звук ощущался физически, вибрация передавалась маске, и под носом у него скапливалась вода. Роби заработал еще быстрее.
Риф внезапно раздался, разжался, как разжимается кулак. Каждый вдох теперь давался с трудом, приходилось высасывать из баллона последние капли воздуха. Глубина всего десять метров, можно всплывать без остановок. Хотя никогда не знаешь… Он ухватил Кейт за руку и обнаружил, что она бессильно обмякла.
Роби заглянул в ее маску, осветив фонариком лицо. Полуприкрытые глаза смотрели бессмысленно. Мундштук еще оставался во рту, но челюсть отвисла. Придерживая патрубок, он рванул к поверхности, нажимая ей на грудь и следя, чтобы цепочка пузырей при всплытии не прерывалась, не то воздух при перепаде давления мог разорвать ей легкие.
Роби привык к растяжимости времени: находясь на силиконовом субстрате, он мог изменять собственную скорость, так что минуты пролетали стремглав или тянулись, как патока. Ему никогда не приходило в голову, что и люди способны изменять восприятие времени, хотя бы и помимо воли. Подъем на поверхность не занял и минуты, но казалось, прошли долгие часы. Пробив поверхностную пленку, он втянул в грудь остаток воздуха и ртом надул спасательный жилет Кейт. И бешено поплыл к боту. В воздухе висел страшный гул: вопль рифа смешивался с ревом кружившей над ними эскадрильи. Толкая ластами воду, он подплыл к участку рифа, где застрял он-бот, вскарабкался на него и сбросил ставшие помехой ласты. Теперь от рифа его отделяли только резиновые чулки, а Кейт приходилось волочь на себе, и при каждом шаге острые выступы впивались ему в подошвы.
Беспилотники опустились ниже. Бот кричал ему: «Скорей, скорей!» Но каждый шаг был мукой. «Ну так что? — подумал он. — Почему я не могу идти вопреки боли? В конце концов, это просто мясной костюм, человеческая оболочка».
Он остановился. Беспилотники были уже совсем близко. Они проделали разворот петлей на 18 g и теперь возвращались обратно. Он видел головки ракет, торчащих у каждого под брюхом, словно отвратительный член.
Он просто в мясном костюме. Кого волнует мясной костюм? Даже людям, похоже, нет до него дела.
— Роби! — выкрикнул он, перекрывая гул рифа и эскадрильи. — Сохрани и перепиши нас, сейчас же!
Он знал, что бот слышит его. Но ничего не изменилось. Роби-бот понимал, что выполнить его требование — значит оставить их всех под обстрелом в воде. С рифом торговаться нечего. Это самый верный способ вытащить Кейт, да почему бы и самому не отправиться в ноосферу?
— Ты должен спасти ее, Роби! — завопил он.
В азимовизме есть свои преимущества. Мгновение спустя у него появилось новое ощущение. Это фиксировались все изменения, внесенные в программу его пребыванием в человекообразной оболочке. Роби-бот сохранил его, а потом на миг все исчезло.
2 в 4096 степени циклов спустя.
Роби ожидал визита Р. Дэниела Оливо, но от этого разговор с ним не стал проще. Роби конфигурировал свой виртуальный мирок в подобие Кораллового моря, а последние эксперименты превратили его в подводную часть рифа, каким он запомнился перед самым сохранением, когда Кейт и риф перестали его соблазнять.