— Что бывает, когда нас высасывают такие, как он? — (А она сильна, эта женщина.) — Куда поступает собираемая им информация, если не в Согласие? Ты сказал, он своего рода черпая дыра, так что же у него внутри?
— Кто знает? После физической смерти человек попадает в Согласие и там, снова и снова рождаясь, живет вечность. Но такие вот аномалии–аттрактанты не допускают нас к послежизни. Ты бы еще спросила, куда девались отжившие свой век люди в прежние времена, когда не было Согласия. Умирали. Прекращали свое существование. Переставали быть. Нет Согласия, нет и нас.
— Что я могу сделать? — повторяет она.
До меня наконец доходит: это не забота о моем смертельно изувеченном теле. Женщина хочет узнать, как можно остановить аномалию, аттрактора, ее любовника.
— Он сказал, что я его воздух, его крылья, — продолжает она. — Что это я не даю ему распасться. Но я хочу положить этому конец.
У меня возникает желание ее изобразить. Я готов рисовать ее тысячу раз, как радугу, — и каждая картина будет чем–то отличаться от других.
— Для этого тебе необходимо сблизиться с ним.
5. ТИШ ГОЛДЕНХОК
— Для этого тебе необходимо сблизиться с ним, — говорят останки искусственного человека. — И удержать.
Тиш Голденхок кивает. Перед ее мысленным взором Анжело, обнимающий, абсорбирующий Фердинанда. Она очень хорошо понимает, о чем говорит агент Согласия.
— А потом?
— Это все, — отвечает он. — Остальное сделаю я.
Анжело улыбается, встречая ее в лагере. Тиш могла бы и догадаться, что он без нее не уйдет.
— Прости, что так вышло. — Его слова не имеют значения, это всего лишь вибрации воздуха. — Они ведь меня убить пытались.
Она кивает.
— Но теперь они мертвы, — сообщает Тиш и думает, не совершила ли она уже ошибку — возможно, фатальную.
— Один жив, но еле–еле, — мотает он головой. — Долго не протянет. — И отворачивается. — Будут и другие, так что надо уходить. До города, надеюсь, доберемся завтра к вечеру. Город — это то, что нужно.
Она смотрит на него и пытается увидеть таким, каким он предстал перед ней однажды, в миг чарующего, волнующего побега. Увы, теперь это всего лишь фантазия. Она представляет его своим любовником — безуспешно. Пробует увидеть в нем человека — опять неудача.
— Я не могу, — говорит она тихо.
Он поворачивается, вопросительно смотрит на нее. — Я не пойду с тобой дальше, — крепнет ее голос. — Остаюсь. Возвращаюсь домой. Я тебе больше не нужна.
— Но…
— Никаких «но»! — отрезает она. — Я больше не могу. Устала. Выжата. Возвращаюсь.
Он не человек. Но все же в нем так много человеческого.
— Это невозможно, — растерянно говорит он. — Я… Ты же для меня опора. Мои перья, воздух, который меня держит. Которым я дышу!
— Я устала, — повторяет она. — Не обопрешься, сама еле держусь. Какие перья, какой воздух… Сил не осталось… Саму бы кто поддержал!
— Я поддержу, всегда буду поддерживать, — обещает он.
И раскрывает объятия, как для Фердинанда, у которого тоже кончились силы, от которого тоже не было иного проку. И шагает вперед.
Он ждала, когда он подступит вплотную, прижмет. Запах корицы и сухих пыльных перьев. Она держит его. И чувствует поток, кипящую массу энергий. Они пришли… из загробного мира.
Он охает, выпрямляется. Она держит изо всех сил.
Он смотрит на нее сверху. Понимает. Резко наклоняет голову и целует ее в лоб.
В ее руках — пустота, воздух; она обхватывает сама себя. Падает на колени.
Перья, больше ничего. Подбирает несколько штук. Чтобы бросить их ради него, вместе с хлебом, когда вернется в Пенхеллион.
Она не сомневается, что доберется до дому. Бедный Милтон. Бедный Дрюс. Она так изменилась. Удастся ли вернуть семью? Там будет видно. Она встает с коленей.
Но если исправить ничего нельзя, она будет жить дальше без сожалений. Все, что случилось, случилось не зря. Ведь Тиш принадлежит Согласию. Все на свете принадлежит Согласию.
Нэнси Кресс
Правила выживания [50]
Нэнси Кресс начала публиковать свои изящные и язвительные произведения в середине 1970–х годов, и с тех пор писательница постоянно сотрудничает с «Asimov's Science Fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Omni», «Sci Fiction» и другими изданиями. Ее перу принадлежит роман «Испанские нищие» («Beggars in Spain»), являющийся расширенным вариантом одноименной повести, за которую Кресс была удостоена премий «Хьюго» и «Небьюла», а также его продолжение «Нищие и страждущие» («Beggars and Choosers»). Среди других произведений Кресс романы «Принц утренних колоколов» («The Prince of Morning Bells»), «Золотая роща» («The Golden Grove»), «Белые трубы» («The White Pipes»), «Свет чужого солнца» («Ап Alien Light»), «Роза мозга» («Brain Rose»), «Клятвы и чудеса» («Oaths and Miracles»), «Жало» («Stinger»), «Максимальная яркость» («Maximum Light»), «Перекрестный огонь» («Crossfire»), «Ничего человеческого» («Nothing Human») и трилогия в жанре космической оперы «Луна возможностей» («Probability Мооп»), «Солнце возможностей» («Probability Sun») и «Космос возможностей» («Probability Space»). Малая проза писательницы представлена в сборниках «Троица и другие рассказы» («Trinity and Other Stories»), «Чужаки с Земли» («The Aliens of Earth») и «Дюжина мензурок» («Beaker's Dozen»). Недавно вышли романы «Суровое испытание» («Crucible») и «Собаки» («Dogs»), а также сборник «Нано у водопада Клиффорда и другие истории» («Nano Comes То Clifford Falls and Other Stories»). Помимо наград за повесть «Испанские нищие» Нэнси Кресс получила премию «Небьюла» за рассказы «Среди всех ярких звезд» («Out of All Them Bright Stars») и «Цветы тюрьмы Ayлит» («The Flowers of Aulit Prison»).
В представленном ниже произведении речь идет о женщине, которая в буквальном смысле обречена на собачью жизнь и должна научиться как–то сосуществовать с собаками, если хочет остаться в живых.
Меня зовут Джил. Сейчас я нахожусь в таком месте, которое вы себе и представить не можете, а занимаюсь я там вовсе невообразимыми вещами. И если вы думаете, что мне это нравится, — вы сумасшедший.
На самом деле, я сама — одна из тех, кто свихнулся. И обращение «вы» — любое «вы» в данной ситуации — полная чепуха, поскольку никто и никогда не прочтет эти слова. Но у меня есть бумага и некое подобие карандаша. И время. Много–много времени. Поэтому я напишу о том, что произошло, напишу обо всем так тщательно и подробно, как только смогу.
В конце концов, почему бы и нет, черт возьми?
Как–то ранним утром я отправилась на поиски пищи. Время перед наступлением рассвета наиболее безопасно для одинокой женщины. Плохие парни уже отправились на боковую, устав воевать друг с дружкой. Грузовики из города пока еще не приехали. Значит, все мусорные кучи уже основательно перетряхнуты, но в настоящий момент большая часть лагеря беженцев спит, а не роется в отбросах. Как правило, я всегда могла отыскать для себя что–нибудь съедобное. Стащить на чужом садовом участке морковку, в кровь расцарапав руки о колючую проволоку. Добыть картофельные очистки из–под кучи тряпок и битого стекла. Высмотреть недоеденную банку тушенки, выброшенную кем–то из солдат с базы. Солдаты, стоявшие на посту у Купола, частенько проявляли такую небрежность. И вообще они с жиру бесились, ведь делать им было совершенно нечего.
То утро выдалось холодным, но ясным, с легким жемчужным туманом, который после разгонит солнышко. Чтобы не замерзнуть, я натянула на себя всю имеющую одежду и надела сапоги. Я слышала, как кто–то говорил, что вчера выгрузили огромную кучу отбросов, и поэтому надеялась на добычу. Я направилась к своему излюбленному месту, туда, где мусор высыпали почти у стены Купола. Может быть, я найду хлеб или даже не очень подгнившие фрукты.
Вместо этого я нашла щенка.
У него еще даже не открылись глаза, и он лежал, скрючившись, на голой земле — тощее коричнево–белое тельце с крошечным пушистым хвостиком. Рядом валялось пропитанное жидкостью полотенце. Какой–то сентиментальный дурак оставил животное здесь, надеясь… на что? Неважно. Тощий или нет, но это все равно в некотором роде мясо. Я сгребла его в охапку.
50
«Laws of Survival," by Nancy Kress. Copyright © 2007 by Nancy Kress. First published electronically online on