Я проводил с ним все свободное время. Иногда я встречал его на физическом факультете и дожидался, пока он закончит коллоквиум или разберется со своими уравнениями, разглядывая звездную карту на экране компьютера. Закончив, он присоединялся ко мне и пополнял мои знания астрономии, пока мы вместе блуждали по галактике. Вот красный гигант, вот сверхновая, здесь двойная звезда, нейтронная звезда, черная дыра, блуждающая планета с массой, в пятнадцать раз превосходящей массу Юпитера. Я изучал лексикон астрономов, как влюбленный изучает тело своей возлюбленной.
Понемногу я узнавал кое–что о прошлом Санкарана. Он был из семьи тамильских ученых. Он очень любил мать и старшего брата, оставшихся после смерти отца в их старинном доме в Ченнаи.[10] Я мысленно видел выцветшую побелку на стенах, банановые пальмы на заднем дворе. Заговаривая о семье, Санкаран как будто возвращался вдруг на землю.
«Моя мать готовит, как никто…» или «Унна научил меня дифференциальному исчислению еще в восьмом классе…»
— Они хотели меня женить, — однажды застенчиво признался он. И покачал головой. — У меня нет времени на жену. Но традиция требует продолжения рода. Жизнь не простая штука. — Он вздохнул. Если бы не случайность принадлежности к одному полу и не жестокие рамки условностей, я готов был в ту же минуту выйти за него.
Он принадлежал к поклоняющимся Господу Шиве. В своей комнате он держал маленький лингам[11] Шивы — святилище на книжной полке в окружении книг и статей по астрофизике. На стене висела всего одна картина — фотография красивой и грациозной тамильской актрисы Шобаны. Санкаран смущенно признался мне, что он ее поклонник.
Я притворился, что люблю готовить, чтобы больше времени проводить с ним наедине. Помешивая на плите баклажанное карри, я смотрел, как он лежит на кровати, мечтательно листая последний выпуск «Астрофизического журнала». Он бормотал непонятные мне фразы: «вириальная теорема» или «звезда вне главной последовательности». Иногда я просил его объяснить и, примостившись на кровати рядом, впитывал тепло его тела и страсть его разума. Я поглядывал на каменный фаллос Шивы и вспоминал, каково было притворяться женщиной для прежнего моего любовника, Манека. Воздух в тесной квартирке–студии наполнялся запахом горячих специй, тмина и кориандра и острым, соблазнительным ароматом имбиря. Я склонялся ближе к Санкарану, заглядывал вместе с ним на невразумительные страницы уравнений и звездных карт, сознавая лишь его близость, а черные волоски на его предплечьях шевелились в такт его дыханию. Я тянулся к его сознанию своим, прижимался к нему, затаивался в изгибах его прекрасного, сосредоточенного ума. Желание нагоняло сон, и мне вспоминалось одно из воплощений Шивы — Ардханаршивар: полумужчина, полуженщина. Танец Шивы приводит мир в бытие и выносит из него. Однажды я спросил:
— Скажи мне, Санкаран: если бы ты мог задать Господу Шиве три вопроса, то какие?
Он немного помолчал. Потом ответил:
— Я спросил бы, действительно ли проблема темной материи решает вопрос о скрытой массе. Потом я спросил бы его о бозоне Хиггса и об ускорении расширения вселенной. И возможно, ответы разрушили бы ту стандартную модель, о которой я говорил на семинаре. Следует учитывать…
Я незаметно снова и снова возвращал его к тому же вопросу. И каждый раз он отвечал так, словно я задал его впервые. Однажды, в день, когда пришло письмо от его матери, он вздохнул:
— Я спросил бы Господа Шиву, как избежать женитьбы, не обидев родных.
А в другой раз:
— Я спросил бы Господа Шиву, есть ли жизнь на той блуждающей планете, которую мы обнаружили за пределами Солнечной системы. И вообще, есть ли жизнь в иных мирах?