— Ты красивая, — ответил Рудольфо на ее вопрос. — Я не могу всласть налюбоваться тобою.
Магдалена машинально поправила свой чепчик. Такого она еще не слышала ни от одного мужчины. Да их и не было почти в ее окружении. Девушке показалось, что ее щеки покраснели, и она предпочла промолчать.
— Ты красивая, — повторил Рудольфо почти беспомощно. — Я дал тебе роль мнимой покойницы лишь затем, чтобы другие не засматривались на тебя. Я хочу, чтобы ты скрывала свою красоту под отталкивающей маской. Ты можешь меня понять?
«Нет!» — хотела крикнуть Магдалена, но продолжала упорно молчать.
— Большинство мужчин, — продолжил Рудольфо, и при этом глаза его горели, — стремятся к богатству или славе, а я стремлюсь к совершенству, что же касается женщин — то к безупречной красоте. Ты должна знать, что я взял не Мельхиора, этого увальня, а тебя и твою красоту.
Магдалена не знала, как ей относиться к словам канатоходца. А вдруг Рудольфо, Великий Рудольфо всего лишь насмехается над ней, упиваясь ее беспомощностью и неуверенностью?
Неожиданно он упал перед ней на колени, как нищий, поднял подол ее платья и обхватил двумя руками ее ноги. Он сделал это с таким напором, что ей стало больно. Однако то была приятная боль, от которой она могла избавиться в любой момент, стоило ей сказать лишь слово.
Осознание своей власти придало ей смелости, и она высказала то, что давно вертелось у нее на языке, хотя это и стоило ей больших усилий:
— Я боюсь. Я еще никогда ни с одним мужчиной…
— Не говори ничего больше! — Рудольфо поднял на нее глаза. — Именно это делает тебя такой прекрасной. В наше время женщинами становятся в четырнадцать лет и мужчинам не приходится просить дважды. В двадцать пять лет у женщины уже пятеро детей, она выглядит, как пожухлый кочан капусты, а мужчина подыскивает себе более молодую для любовных утех.
— Как ты это говоришь… — почти беззвучно пробормотала Магдалена себе под нос, однако он услышал едва высказанный упрек.
— Я говорю искренне, — возразил Рудольфо. — Надеюсь, тебя не коробит моя откровенность. Не забывай, мне многое пришлось испытать из того, что тебе еще предстоит в твоем возрасте. Но тем не менее ты мне близка, как ни одна другая женщина. Я ни о чем не мечтаю более страстно, чем о том, чтобы соединить свою судьбу с твоей.
Чем дольше убеждал ее Рудольфо, стоя на коленях, тем больше ее смущала щекотливость ситуации. Магдалена порывисто высвободилась из его объятий, резко отскочив в сторону и оставив коленопреклоненного канатоходца в жалком виде на полу. В нелепой позе, опершись о сундук, он вызвал у нее сочувствие, и она пролепетала слова извинения. Рудольфо поднялся.
Если бы Рудольфо отругал ее, обвинив в манерности и самомнении, и выставил из фургончика, Магдалена нисколько бы не обиделась. Но вышло совсем иначе. С трогательной нежностью канатоходец взял ее правую руку, поднес к своим губам и поцеловал. Ни разу в жизни мужчина не целовал ей руку. Такие жесты не полагались женщине низкого сословия. Тем паче лысой послушнице, снявшей монашескую одежду. Магдалена чувствовала, как кровь стучит у нее в висках.
До нее наконец донесся откуда-то издалека голос Рудольфо:
— Ты все еще не ответила на мой вопрос!
— Какой вопрос? — переспросила Магдалена с отсутствующим видом.
— Придешь ли ты опять завтра? По-моему, нам есть что рассказать друг другу.
— Да, если ты хочешь и если позволят обстоятельства, я буду здесь.
Магдалена покинула фургончик Рудольфо в полном замешательстве. Тихий вечер опустился над рекой, рассыпав по лугу блестки прохладной росы. Дюжина лягушек, а может и больше, громко соревновались, кто кого переквакает. Пахло болотом и сырой землей. Она почувствовала усталость от долгой ходьбы, но не могла заставить себя забраться сейчас в свой вагончик и как ни в чем не бывало лечь рядом с Мельхиором.
Магдалена, словно сомнамбула, побрела к реке и опустилась на траву. Встреча с Рудольфо поразила ее своей внезапностью, как удар молнии. Она была не в состоянии сосредоточиться хотя бы на одной ясной мысли и не мигая смотрела на ленивые воды, протекавшие мимо нее, то журча и бурля, а то снова бесшумно.