Глаза цвета шафрана очень стремительно нацелились на невысокий комод, стоявший около вертикального зеркала, в которое ещё несколько минут назад смотрел встревоженный, но всё равно счастливый жених. И в итоге же его опасения материализовались и претворились в жизнь, вынуждая главу нового как в прямом, так и в переносном смысле дома Тао прибегнуть к крайней мере, пока ещё не стало поздно.
Но от слов – к делу. Преодолев расстояние до нужного шкафчика в полторы секунды, Рен выдвинул верхний узкий ящик, который внутри содержал лишь один предмет, вот уже больше пяти месяцев не использовавшийся по назначению. На бархатной подложке покоился, словно экспонат музея, меч со складным лезвием, которое открывалось только истинному главе дома Тао. Но вот, что именно скрывается под этим словом «истинный» и какими же характеристиками должен обладать этот избранный, знали немногие.
Как только оружие оказалось в руках законного владельца, оно нетерпеливо поспешило принять истинную форму, как бы признавая своего хозяина, однако тот поспешил прикрыть глаза и, как будто мысленно приказав, вернул его в изначальное, небоеспособное состояние.
Рен не медлил и не растрачивал время на мысли, он лишь выдохнул и также спешно, как и зашёл, направился к выходу, едва не налетев на низкорослого старичка, которого он никогда не называл ни дедушкой, ни дедом. Для него он был Чингом Тао – мудрым главой дома Тао, который когда-то уступил своё место его отцу.
– Рен, твоя мать успокаивает гостей и старается выдержать атаки прессы, – как будто отрапортовав о проведённой операции, произнёс Чинг, сцепив за спиной руки и внимательно изучив лицо внука, который собирался что-то сделать и немедленно.
– Пожалуйста, скажи ей, что скоро церемония продолжится, – уверенно заявил Рен, выйдя в коридор и сделав два больших шага прочь от деда, прежде чем услышал его предостережение.
– Я надеюсь, ты помнишь, что этот меч предназначен для защиты семьи Тао.
Молодой шаман, остановившись, лишь усмехнулся, поражаясь тому насколько извращённые мысли у членов его семьи о нём, но понял, что, возможно, сам виноват в том, что допустил подобное.
– Не волнуйся. Я использую его по назначению.
Что скрывалось за этими словами, пока оставалось тайной, однако то, с каким спокойствием и, даже можно сказать, таовским оптимизмом было дано это обещание, встрепенуло в Чинге даже и на миг не угасшую веру во внука. Он умел и даже любил пугать своим вспыльчивым нравом, но всегда поступал так, как велело ему сердце.
– Господин Тао, – едва Рен скрылся из виду, а на губах старика задержалась еле заметная улыбка и гордость за внука, ворвался в уединение Тао голос женщины, которая склонилась в почтительном поклоне и протянула ему небольшое письмо с пояснением. – Это пришло только что для госпожи Вэй.
Взяв в руки небольшой конвертик, по которому он бегло пробежался взглядом, Чинг с неприкрытым удивлением произнёс, изогнув брови:
– Интересно... Хотя, в прочем, это не моё дело.
– Простите, я хотела отдать его господину Тао, – имея в виду Рена, так как он здесь хозяин, а значит и получать все известия должен он, произнесла домохозяйка. – Но ему сейчас не до того.
– Ничего, Субару, я... – взгляд Чинга совершенно случайно скользнул за окно, где замеченное им явление заставило его резко замолчать и на секунду другую задуматься. – Я сам отдам его... по назначению.
Как и каким образом привидение дома Тао смогло перебраться в этот особняк, для Чинга осталось невероятной загадкой, которую он даже и не хотел решать. Было ясно лишь одно: этот призрак, наводящий ужас своим видом, не говоривший никому и никогда ни слова, но не раз спасавший им всем жизнь появился здесь непросто так, а то, что его увидел именно самый старший Тао – очевидная и неотвратимая судьба.
Говоря о неотвратимости течения жизни, необходимо также заметить, что встреча «грома» и «молнии» тоже была предрешена судьбой в тот же миг, как только всё пошло не так. Единственным небанальным аспектом в этом было лишь то, что их столкновение произошло не по обоюдному согласию, как казалось раньше, а всего лишь по несчастливому стечению времени.
Сбежав по ступенькам лестницы, ведущей к большому и торжественному залу высотой в два этажа, который как будто бы делил пополам дом, но в то же время соединял задний двор с парадным, Рену казалось, что он не просто идёт, а летит над полом. В каждом его шаге и взмахе руки чувствовалась сила принятого им уже очень давно решения, с коим был так открыто не согласен лишь один человек.
– Признаюсь: ты меня удивил, – этот голос, раздавшийся за спиной с неожиданностью и недовольством, не оставил Рену другого выхода, как остановиться, тем более что внутри него что-то, что так сильно желало яростного крика и вспышек эмоций, но подавлялось и сдерживалось насильно, наконец-таки встрепенулось и оскалилось, как голодная борзая. – Я уж было подумал, что ты ворвёшься ко мне с криками и упрёками, а в итоге... – Ен начал шагать к так и не поворачивающемуся племяннику, словно специально пробуждая в нём внутреннего зверя. – Ты предпочёл не тратить на меня своё время, так? – предположил бывший глава дома Тао, делая выводы на основе того, что Рен явно держал свой курс на поиски Юи, а не на битву с Еном, которая была более ожидаема всеми, нежели проявление некой мудрости со стороны нового главы семьи. – Может быть, с позиции Асакуры это и называется «быть выше и умнее других», но с точки зрения Тао – это трусость.
– А срывать свадьбу, вселив наивной дурочке, невесть что, это не трусость?
– Честно говоря, я не ожидал, что она так поступит. И я не вселял в её бестолковую голову невесть что, – остановившись всего в паре шагов от племянника, произнёс как-то даже с просчётом Ен. Его целью было умалить желание Юи стать женой главы семьи Тао, но никак не вынести семейные распри на всеобщее обозрение. Вэй всегда была непредсказуемой, хотя, возможно, это лишь он сам так думал, воспринимая её как врага, а не как хорошую девушку, которой слишком мало нужно было для счастья. – Я всего лишь открыл ей правду, которую ты, позволь заметить, не поведал не только нам, но и ей самой.
Вместо того, чтобы почувствовать злость и, как обычно, приготовиться к словесной битве, Рен на пару секунд перестал дышать, затаив холодный воздух в лёгких, и впервые в жизни не нашёл, что ответить.
– Жениться на дорэи, Рен? Неужели ты серьёзно? – откинув прочь вечно суровый тон, Ен постарался спокойно указать племяннику на то, что казалось для семьи Тао безумием. – Если ты не слушаешь меня, то послушай хотя бы людей, которые в отличие от тебя не слепы. Они все говорят, что она не от мира сего: неуклюжая, наивная, да и умом не блещет. Пойми: другой ей никогда не стать, хоть что ты с ней делай. А её происхождение вообще может подорвать наш...
– Замолчи, – как-то даже ровно и на веселее произнёс Рен. Повернув наконец голову в сторону и через плечо посмотрев на дядю, в лице которого сейчас собрались взгляды всех людей, не одобряющих этот союз, он посмотрел на этого человека с такой неприятной жалостью, что тот мгновенно напрягся и приготовился к грядущей колкости. Однако Тао был спокоен. Он смотрел на бывшего главу семьи так, словно тот был неизлечимо болен и помочь ему уже нельзя. В предельно лёгкой ухмылке, не ведущейся на глупые и резкие слова в адрес своей невесты, вместилась вся ирония и унижающая сильнее, чем все слова на свете, насмешка. А весело Рену было лишь от того, что... – По мне, уж лучше семья Тао станет посмешищем с верными и надёжными друзьями, чем жестокими тиранами, не знающими, что такое любовь и дружба.
– Ты действительно собираешься разрушить все устои клана ради какой-то девчонки? – уже практически осознав, что это конец и война окончена, так и не успев начаться, с вынужденным смирением, но всё ещё неодобрением произнёс Ен, на что у Рена давным-давно был готов ответ, и лишь гордость раньше мешала ему дать его.
– Клан – это ничто, если в нём нет крепких уз. Клан – это то, где каждый может обратить слабость одного в силу, а силе второго не позволить превратиться в надменность, – монолог с тишиной был прерван, и Рен снова взглянул через плечо на дядю, который выглядел так, словно терял нечто чрезмерно ценное, например – гордость. – Именно такой я хочу видеть в будущем нашу семью.