— Ты не собираешься пить свой кофе? Ведь он с молоком.
Это был упрек в безнравственности, поскольку молоко выдавалось по карточкам. Джарви повернулась, разгладила на коленях перчатки, похлопала по ним и поправила их краги, сделала вдох и выдох. Джейн готова была сорвать с себя одежду, выскочить обнаженной на улицу и завопить. Колли с неодобрением смотрела на ее полные, голые коленки.
Грегги, у которой никакого терпения не хватало на двух других старших дам — членов клуба, пыталась завоевать внимание Феликса и теперь расспрашивала его о том, что происходит «там, наверху, по соседству», имея в виду отель, его верхний этаж, который использовался американской разведкой, тогда как нижние этажи странным образом пустовали и были явно забыты реквизиторами.
— О, вы были бы очень удивлены, мэм, — отвечал Феликс.
Грегги сказала, что должна показать джентльменам сад, прежде чем все они отправятся в Ричмонд. Практически одна только Грегги ухаживала за садом, что значительно умаляло удовольствие остальных обитательниц клуба от пребывания в нем. Лишь самые юные и самые счастливые девицы могли чувствовать себя вправе пользоваться садом, в который было вложено столько труда Грегги. Только самые юные и самые счастливые могли ступать по траве сада, не испытывая неловкости: ведь они не слишком страдали от избытка совестливости или чуткости по отношению к другим людям, по причине их ничем не омрачаемого счастливого настроения.
Николас обратил внимание на статную розовощекую девушку со светлыми волосами, которая, стоя и явно второпях, допивала свой кофе. Допив кофе, она грациозно-торопливо покинула гостиную.
— Это была Джоанна Чайлд, — пояснила Джейн. — Она обучает красноречию.
Потом, уже в саду, когда Грегги проводила экскурсию, они услышали голос Джоанны. Грегги показывала различные, особо выдающиеся экспонаты — редкие растения, выращенные из украденных ею где-то черенков, — это были единственные предметы, какие Грегги вообще была способна стащить. Как истинная женщина-садовод, она хвалилась своими методами приобретения черенков редких растений у других садоводов. Звуки послеполуденного урока Джоанны веселым ручейком лились в сад из ее комнаты.
— Голос теперь доносится сверху, вон оттуда, — заметил Николас. — А в прошлый раз он звучал с первого этажа.
— В выходные дни рекреационный зал почти все время занят, и она занимается в своей комнате. Мы очень гордимся Джоанной.
Вслед за голосом ученицы послышался голос Джоанны.
Грегги сказала:
— Этой ямы здесь не должно было быть. Сюда упала бомба. Она чуть в дом не попала.
— А вы были в доме в это время? — спросил Феликс.
— Я была, — ответила Грегги. — Я лежала в постели. А в следующую минуту я оказалась на полу. Все окна были разбиты. И у меня есть подозрение, что была еще одна бомба, которая не взорвалась. Я почти уверена, что видела, как она упала, когда я поднималась с пола. Но саперный взвод нашел только одну бомбу, и ее убрали. Ну, в любом случае, если и была еще одна, она, должно быть, к настоящему времени уже скончалась естественной смертью. Я говорю о 1942 годе.
Со своей любопытной способностью отвечать несколько невпопад Феликс откликнулся:
— Моя жена Гарет поговаривает о том, чтобы прибыть сюда с Администрацией ООН по вопросам помощи и послевоенного восстановления. Интересно, не могла бы она остановиться проездом в вашем клубе на одну-две недели? Мне же приходится ездить туда-сюда, ей будет одиноко в Лондоне.
— Она должна лежать вон там, справа, под гортензиями, если я все-таки права, — сказала Грегги.
— Нам, пожалуй, лучше бы уже отправляться в Ричмонд, — сказал Феликс.
— Мы ужасно гордимся Джоанной, — произнесла Грегги.
— Прекрасно читает.
— Нет, она декламирует по памяти. Но ее ученицы читают, разумеется. Это же уроки красноречия.
73
Строфа стихотворения «Дуврский берег» английского поэта, литературоведа и культуролога Мэтью Арнольда (1822–1888). Пер. Н. Эристави.