Посадив комдива с собой на переднее сиденье "Тигра" скомандовал отход к "хозяйству" Пузанова. Пока ехали, положил руку на плечо комдиву и запустил для восстановления всех нонороботов из центра регенерации с приказом – восстановление жизнедеятельности и функциональности на 90 процентов. Через пару минут комдив удивленно посмотрел на меня.
- Негоже начальству появляться перед подчиненными с синяками и фингалами - авторитет снижается. Вот легкая желтизна придает какой то шарм и даже благородство – положив ему на плечо руку и забирая обратно свое богатство, шутя произнес я. Заехав в расположение дивизии вылез из машины, за мной вылез Пуганов. Бойцы, по команде окружили боевую технику. Со всей дивизии стали стекаться любопытные.
- Комдив, у вас что, людям заняться нечем ? – недовольно проворчал я. Тот сразу все понял. Скомандовал и всех, как ветром сдуло. Но работа почему то находилась поблизости. К нам подбежал капитан Михаил Кудрявцев.
- Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу комдиву – вытянулся он передо мной, сияя, как начищенный самовар.
– Разрешаю ! Товарищ комдив, за время вашего отсутствия никаких существенных происшествий не произошло. Приезжали, правда из штаба мех.корпуса за нашими трофеями, но я их послал… к вам. Пуганов кивнул и пожал ему руку.
– Насовсем ? – осторожно поинтересовался капитан. Искоса глянув на меня комдив кивнул.
– Капитан пошлите за Лазаренко. Через несколько минут подошел комдив - 2.
– Что ж вы, товарищ комдив так нехорошо поступаете – укорил его я. Не ожидавший увидеть меня здесь и с Пугановым комдив явно перепугался.
- Ладно, мне некогда разбираться в мотивировке ваших поступков. Главное. Приказом командира корпуса на базе 22ой танковой создана особая механизированная дивизия. Командир – генерал – майор Пуганов. Ваше место в этой дивизии он определит сам. Мой совет генерал – повернулся я к новоиспеченному комдиву – при повторном действии – по законам военного времени – высшая мера ! Ты меня понял Лазаренко – высшая мера ! Свободен до особого распоряжения. Отойдем, комдив. Слушай внимательно. В бой тебе придется вступить уже сегодня. Немцы подтянули 1ю кавалерийскую дивизию. Это не то, что у нас – там и танки есть и пушки. Они, по моим сведениям пройдут по той стороне канала и попытаются атаковать с фланга, или вообще с тыла. Надо выставить заслоны и послать разведку, пусть наблюдают. А вообще то я советую отходить к Пинску – немцы 24 взяли Гродно, а вчера взяли Барановичи. 28 они, скорее всего, возьмут Минск. Пуганов вздрогнул.
- Только об этом никому – это тебе, к сведению. Вы уже далеко сзади: не разгромлены и не взяты в плен потому, что места эти для немцев не представляют никакой стратегической важности. Но скоро, скорее всего сегодня или завтра они приступят к уничтожению вашей группировки. Поговори с комкором – он хоть и боится за свое положение, но не дурак. Да и тупых советчиков возле него сейчас нет. Планомерный отход к Пинску – ты прикрываешь отход. Затем к Мозырю, Речице, Гомелю. К Киеву и Смоленску не лезьте – лучше к Брянску. Вот тебе карта местности, по которой придется отступать. У немцев такие, к сожалению есть, а у нас – нет. Это тоже только для тебя. Кому понадобится – пусть делают копии. Береги себя комдив – у меня на тебя большие планы.
– Вот с такими ? – кивнул он головой на бронетехнику. Я ответил:
– И такими тоже. Ну, будь здоров. Мы обнялись.
Вернулись на базу штатно, без происшествий и ЧП. Все разошлись по своим местам, а я с лейтенантом направился в мед.блок. Поздоровавшись с Ольгой спросил:
– Что у нас с новенькими ?
– Все ограничено годны к несению службы, кроме контуженого пулеметчика – ему нужен покой и минимум передвижения дня три.
– Да я здоров, товарищ военврач, как можно три дня лежать ! – высунулась из за полога палатки для лежачих голова пулеметчика.
– Мне лучше знать боец – непререкаемым голосом, с вызовом взглянув на меня произнесла Ольга.
- Три дня, это вы слишком, доктор. Завтра боец должен быть в строю ! – тоном не терпящем возражения заявил я.
– И вот вам еще один, с подобным диагнозом. Обследуйте и проводите лечение. Не слушая нытье лейтенанта о том, что он совершенно здоров - вышел подальше от раздраженной Ольги. Опять ночью придется поработать над ее растрепанными моей бестактностью нервами – весело подумал я. Как говорил товарищ Сталин: жить становится лучше, жить становится веселей !
Что то очень резво начал я наше врастание в это время. Такое мною точно не планировалось. Но не бросать же хорошего человека в беде, тем более, что у меня на него виды… Да и от смерти мы уже сколько десятков, если не сотен спасли. Косвенно, конечно, но они уже не попадут в плен, не сгинут в лесах и болотах. А вот счет немцев мы уже начали и перевалил он уже за вторую сотню… С такими оптимистичными мыслями я сел за размышления о будущем, а конкретно, о завтрашнем дне. В дверь землянки постучали. – Разрешите, товарищ командир раздался до боли знакомый голос за дверью.
– Войдите. Я всех приучил, в том числе Ольгу и Сергея – спрашивать разрешения, получить его, только после этого заходить. Сергей понял после третьего повтора, а Ольге пришлось повторять пять раз, пока она не поняла, что шутить и делать ей скидки я не намерен.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Ты специально подрываешь мой авторитет ! – гневно возмутилась Ольга.
– Никак нет товарищ военврач, но вы должны уяснить для себя, чтобы у нас не было в дальнейшем подобных недоразумений – здесь не курорт и не больница. И ваше мастерство и авторитет зависят не от того, сколько вы потратите времени на лечение, а от того, как быстро вы вылечите больного. И ЭТО НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ ! Подойдя к Ольге заглянул ей в глаза:
- Со своей стороны приглашаю вас к себе для ночного сеанса лечения расшатанных мною ваших драгоценных нервов !
– Вот всегда ты так – прижалась ко мне Ольга – сначала нахамишь, а потом извиняешься…
Утром взяв с собой лучшую группу в 11 человек я рванул с ними пешую прогулку спецназа – бег; быстрый шаг, бег, быстрый шаг и так до конца прогулки. А то стали уже забывать, что такое спецподготовка с этими прыжками: раз и там, раз и здесь… Сначала было трудновато, я видел, но потом все втянулись - организм сам вспомнил что и как надо делать. Отмахав таким образом пятнадцать километров перевел группу на шаг, чтобы прийти в себя. И успел, почти успел. Уже на подходе к цели нашего марш – броска услышал треск мотоциклетных моторов, ржание лошадей и редкие пулеметные очереди. Подав команду развернуться в цепь я заскользил среди кустов к источникам шума. Незаметно раздвинув кусты (все остальные сделали то же самое) я увидел странное зрелище: на поляне, вдалеке от проселочной дороги по большому лугу, вклинившемуся в лесную чащу пятеро немецких экипажей с хохотом гоняли по лугу крытые фургоны, запряженные одной или двумя лошадьми. Шестой мотоцикл с сидящим люльке за пулеметом офицером стоял спиной к нам. Офицер в развлечении участия не принимал, но веселился от души, даже что то кричал своим подчиненным. Те, веселясь от души, гонялись за фургонами, постреливали перед лошадьми короткими очередями, наезжали на них, отворачивая в самый последний момент. В общем веселуха. Цыгане и немцы ! Только я знал, что веселье скоро закончится трагедией.
– Разобрать цели. Мой офицерский экипаж. Вот и конец веселью: молодой цыган взмахнул, перегнувшись кнутом и подьехавшему слева слишком близко водителю кожаный оконечник хлестанул по лицу, вырвав правый глаз. Водителя дернуло от боли вправо, а вместе с ним и правую рукоять руля. Мотоцикл рванулся вправо, инерция подкинула вверх коляску, опрокидывая мотоцикл влево. Сидящий сзади успел спрыгнуть, а водителя подмял под себя переворачивающийся мотоцикл. Седоку в люльке повезло еще меньше – его просто переломало ! Шутки кончились, ответ последовал мгновенно: едущий справа водитель развернул мотоцикл и длинная очередь полоснула по лошади и прошла дальше по молодому цыгану, фургону и по всем, кто в нем находился.