— Вы с ним знакомы? — спросила Петра.
— Нет. А вы?
— Нет. С нетерпением жду его завтрашнего выступления. Вы читали его книги?
— Ну да. И «Наследие Евы», и «Наследство Адама». А вы?
— Только первую. Я слышала, что «Наследство Адама» — ужасная книга.
— Да.
— Это на самом деле так?
— Нет, вообще-то нет. На самом деле она хорошая.
— А эта темноволосая женщина? Вы знаете, кто это?
— Это моя начальница, — ответил Пол.
— Красивая, — задумчиво произнесла Петра.
Пол увидел, что Ринкель подходит к исландцу, наклоняется к нему и что-то говорит. Пол хотел бы слышать, что именно. Он не мог себе представить, что это что-то вроде «I must say that was a very interesting paper».[19] Нет, Пол Бентсен понятия не имел, что она говорит, но был убежден в том, что это не теплые вежливые слова. Исландец улыбался и кивал, но глаза его бегали, а красные пятна снова появились, сначала они выступили на лице, а потом расползлись по шее и по лысоватому черепу. Ринкель еще что-то произнесла, после чего кивнула и ушла. Пол понуро опустил голову. Ему казалось, что он различал со своего места запах ее духов. Тошнотворно-сладкий. Как запах гниющих яблок.
В тот же вечер в Осло Нанна Клев сидела в пабе в корпусе Фредерикке со своими новоиспеченными коллегами с кафедры футуристической лингвистики. Это был первый рабочий день Нанны на новом месте, она еще не познакомилась с Полом Бентсеном, до их встречи оставалось еще двое суток.
Сейчас Нанна сидела в окружении полудюжины сотрудников за одним из угловых столиков в пабе. Они заказали пиццу и запивали ее пивом и вином. Пойти в паб предложил сутулый и дружелюбный синтаксист Гуннар Вик. Он давно знал Нанну и хотел познакомить ее с некоторыми сотрудниками кафедры. Гуннар пригласил самых молодых футлингвистов, большинство из которых были аспирантами или стипендиатами; единственное постоянное место на кафедре занимал сам Гуннар Вик.
Со всегда присущей филологам тяге к языковой определенности они начали анализировать диалектальную и социолектальную принадлежность двух официантов, а потом и посетителей, сидящих за соседним столиком. Но через некоторое время эта игра им надоела, и один из них сказал:
— Паульсен туп как пробка.
— Ханс Хольстейн пьет как сапожник, — произнес другой.
— Да что ты? — удивился наивный морфолог.
— Точно. Даже в рабочее время. Кстати, кто-нибудь хочет еще вина?
— Да, спасибо.
— Немножко, спасибо.
— От Эдит Ринкель у меня мурашки по спине, — продолжил один из фонологов.
— Она очень талантлива, — прошамкал Гуннар Вик с набитым ртом. Если и трудно было разобрать, что он говорит, то уж по его лицу, похожему на знамя протеста, легко можно было прочитать, что он имеет в виду.
— Гуннар! Ты слишком добр! Ты что, ее глаз не видел? От них в дрожь бросает.
— Не запугайте до смерти бедняжку Нанну, — предупредил Гуннар, проглатывая пережеванный кусок пиццы.
— Вообще-то я знакома с Эдит Ринкель, — сказала Нанна. — Встречалась с ней в одном университете в США. В этом году.
— Ага, и что ты о ней думаешь?
— Она… — Нанна помедлила… — не очень… располагает к себе.
— Да, это уж точно. А с ветчиной больше не осталось?
— Кстати, я вчера разговаривала с Лини Б., — тихо сказала одна из присутствующих девушек другой. Они сидели настолько близко и разговаривали настолько тихо, что было понятно: они подруги.
— Как у нее дела? Она нашла работу?
— Ну… она замещает учителя в школе, но… ты же знаешь…
Первая девушка помахала рукой в воздухе. Другая с пониманием склонила голову.
— Вы случайно говорите не о Линн Билюнд? — осторожно спросила Нанна.
Подружки закивали.
— Да. Ты ее знаешь? — задала вопрос одна из них.
— Да, — ответила Нанна. — Мы вместе учили немецкий в университете в Тронхейме.
— Ах вот как, — произнесла вторая девушка.
— Вообще-то она должна была работать здесь, — сказала первая.
— Да? — удивилась Нанна. — Было бы здорово. Почему же она здесь не работает?
— Ты знаешь Пола Бентсена?
— Нет, — ответила Нанна.
— Ну, он работает на отделении футуристической морфологии, у него исследовательская должность. Проще говоря, он занимает место, которое должна была получить Линн.
— На самом деле в списке кандидатов она шла под первым номером, а Пол под вторым. Никто не знает, что случилось, но Паульсену удалось каким-то образом изменить очередность, в результате должность досталась Полу.