— А он… способный?
— О да, он очень способный и… — девушка понизила голос и произнесла нарочито таинственно: — красавец! Необыкновенный красавец!
— Да, да, — сказала ее подруга, которая была не слишком очарована Полом Бентсеном. — Но строго говоря, ему совершено нечего делать на нашей кафедре. Он занимается историей языка. Что исследователю прошлого делать на кафедре будущего?
— Пол чертовски приятный парень, — вступил в разговор Гуннар, услышав последние реплики. — Не буду рассуждать, красив он или нет, но он безусловно талантлив. В том числе как исследователь будущего. Он стал одним из наших лучших футлингвистов.
— Хорошо. Он неоднозначная личность, — настаивала та из подружек, что была настроена более скептично.
— Да, да, возможно, — согласился Гуннар, который не хотел ни с кем портить отношений.
— А вот Эдит Ринкель отвратительна, — заявил кто-то.
— Она необычайно талантлива, — повторил Гуннар.
— Гуннар, ты такой скучный! Официанты делают вид, что нас не замечают, сходил бы ты и заказал еще пиццы!
— Хорошо, — услужливо согласился Гуннар. — Что вы хотите?
— Еще одну с ветчиной и шампиньонами!
— И одну с креветками и ананасами!
— Уф!
— Хорошо, я пошел. Одна с ветчиной и одна с креветками.
— И прихвати одно пиво!
— А Пол Бентсен не заслуживает этого места. Его должна занимать Линн Б., — пробормотала одна из подружек.
— И мне большое пиво!
— И еще одну бутылку вина. Красного.
— Большую пиццу с ветчиной, маленькую с креветками, два больших пива и бутылку вина, — спокойно, уверенно и дипломатично подвел итог Гуннар и направился к барной стойке.
— Но послушайте, Эдит Ринкель на самом деле отвратительна, — настаивала одна из диалектологов. — Знаете, как она однажды поступила со мной?
Все мгновенно склонились над столом, с интересом ожидая продолжения.
— Это случилось после того, как я защитила диплом, сразу после того, как было построено здание футлинга, — начала девушка свою историю. — Да, Эдит Ринкель недолгое время была заместителем заведующего, — добавила она для Нанны.
— Ну и? — нетерпеливо торопили ее остальные, затаив дыхание, жадные до новых скандальных историй о Ринкель. — Ну? Что случилось?
— Я хотела подать заявку на финансирование экспедиции на Острова Зеленого Мыса и поговорила об этом с Эдит Ринкель. Но она отнеслась к моему проекту, мягко говоря, скептически. И представляете? Той весной Исследовательский совет выделил стипендии для изучения креольского языка.
— Да ты что?
— И я узнала об этом только после истечения времени подачи заявок. Но Ринкель, как заместитель заведующего, наверняка знала об этом. И через неделю после окончания срока подачи заявок, только тогда, она сказала мне медовым голосом: «Я только сейчас узнала об этом. Извини».
— Кошмар! Может, это просто недоразумение? — предположила Нанна.
— С Эдит Ринкель никогда не случается недоразумений. А если она что-то и недопонимает, то намеренно.
— Когда я училась, — подхватила другая девушка, — Эдит Ринкель была ответственной за праздники по случаю публикаций на кафедре классических и мертвых языков. У них существует традиция отмечать все публикации сотрудников. И Эдит Ринкель организовывала чаепития для тех, кто ей нравился, игнорируя всех остальных.
— Неужели?
— Да. Некоторых она просто не замечала. Это эффективная управленческая технология. Она просто их игнорировала.
— Она всегда включает собственные статьи в учебный план, — поддержал разговор морфолог.
— Первое, что сделал Пол Бентсен на новом посту, — включил в учебный план одну из собственных статей.
— Ну, все мы не ангелы, — заметил Гуннар Вик. Он вернулся, заказав пиццу и выпивку.
Упражнения в злословии закончились только тогда, когда от пицц осталось несколько корочек. Если Нанна Клев и была удивлена широтой, глубиной и интенсивностью сплетен, она этого не показывала. Многие сказали бы о Нанне Клев, что она приятный человек. Мы же не будем скрывать, что Нанна легко увлекается сплетнями. В этом она в общем похожа на большинство из нас. Но кажется, она стыдится этой стороны своей натуры. Однако Нанна полностью поддалась общему настроению и слушала с жадностью. Она почти не ела пиццу. Она сидела за столиком в пабе с блестящими глазами и слушала истории о своих будущих коллегах с большим интересом.
На гуманитарном факультете дюжина кафедр, и атмосфера на них совершенно разная. Сотрудники одних ощущают себя большой счастливой семьей, на других кафедрах они разбиты на маленькие группы, косящиеся друг на друга с ненавистью и подозрением, на третьих царит равнодушие и тоска по чему-то иному, находящемуся далеко за пределами кампуса. Часто, на удивление часто, такие различия возникают из-за одного-единственного человека. Потому что один-единственный человек может определять психологический климат целой кафедры. Всего только своим присутствием он или она — зачастую не отдавая себе в этом отчета — может создать на кафедре атмосферу дружелюбия, командного духа, сотрудничества или же атмосферу нешуточного соперничества и разобщенности.