Пол очутился в так называемой «скандинавской колонии». Темноволосый мужчина в льняном блейзере оказался шведским исследователем языка средств массовой информации по имени Стаффан, а прямо напротив него и Ринкель сидели Лоне и матлингвистка с каштановыми волосами из Института торговли, между ними расположился Паульсен.
Подали rijsttafel.[21] Множество маленьких тарелок и вазочек покрыли белую скатерть, и гости стали раскладывать угощение по тарелкам. После того как купоны на алкоголь были сданы, а полученное на них вино выпито, они заказали еще. Все были в прекрасном настроении. Они завершили конференцию, закончили свои выступления. Завтра не будет утреннего заседания, большинство участников конференции смогут хорошенько выспаться перед тем, как на самолетах и поездах разъехаться по домам. Они вернутся домой, в свои университеты, в маленькие кабинеты, к книгам и кипам бумаг, требующих прочтения, к лекциям, которые надо провести, к студентам, которыми надо руководить. Они вернутся домой к супругам, любовникам и любовницам, маленьким детям или вечно недовольным подросткам, домой к типовому жилью и ухоженным виллам или к одиночеству и пустым квартирам. Но сейчас они здесь, где есть еда с приправами и постоянно появляются новые бутылки вина.
— Твое здоровье, Лоне, — говорил Пол на чистом датском и чувствовал, что пьянеет, что алкоголь разливается по его телу, и этот поток смывает все заботы и сомнения.
— Твое здоровье, Пол, — отвечала Лоне на почти норвежском.
Они обсуждали доклады, которые прослушали, и упомянули Миллза. Пол внимательно следил за Ринкель, но не заметил никакой особенной реакции на это имя, ей абсолютно нечего было добавить в разговор о Миллзе. Она беседовала со Стаффаном, шведским исследователем языка средств массовой информации, сидящим с другой стороны от нее. Потом Лоне начала вслух читать найденное меню, и все стали совместными усилиями переводить его с голландского.
— Kip, — говорил Стаффан. — Это все, что я знаю. Это значит «цыпленок».
— Что это значит? Что ты сказал? — переспрашивали датчанки.
— Цыпленок. Цыпленок, — повторял швед.
— Да что ты, — кивали датчанки.
Заговорили о большом исследовании понимания разных скандинавских языков в скандинавских государствах, о том, что поколение родителей из разных скандинавских стран гораздо лучше понимало друг друга, чем поколение нынешних детей.
— А следующее поколение нас, северян, наверное, будет говорить между собой только по-английски. Cheers,[22] — сказал швед.
Они разговаривали о слове rijsttafel. Рисовый стол. Если ты лингвист, пребываешь в отличном настроении, выпил вина, находишься в смешанном обществе и хочешь произвести впечатление на представителей противоположного пола, то о словах «рис» и «стол» можно сказать очень много. Реплики и этимологические гипотезы летали через стол, как мячики в пинг-понге. Tafel.[23] Как английское table, как итальянское tavola. По-норвежски говорят «вставать из-за taffelet, из-за стола», используя голландское слово, заметил Пол. Затем Паульсен сообщил, что он знает четыре слова, обозначающие рис в индонезийском языке.
— Ничего себе, можно их услышать? — спросила Лоне.
— Да, — ответил Паульсен. — Вот они. Пади означает рис, растущий в поле. Габах — это собранный, но не обмолоченный рис. Потом… Да, берас, это уже обмолоченный.
— Это три, — проговорила Лоне, загибая пальцы.
— Я не могу вспомнить… — сказал Паульсен с совершенно несчастным видом.
— Сваренный и готовый к употреблению рис называется наси, — произнесла Ринкель и склонилась к Полу: — Я как раз тоже прочитала эту книгу. Она из списка обязательной литературы для вводного курса, — прошептала она, беззлобно хихикая.
— Ааа, наси, как в наси горенг, — закричала Лоне. — Это блюдо. Оно есть в меню!
— Ах вот как, — сказал Паульсен.
— Это означает печеный рис, — пояснила Ринкель.
— Четыре слова для обозначения риса, а вот в скандинавских языках — всего одно, — сказал Стаффан.
— С лексической точки зрения да, — произнес Паульсен, пытаясь спасти свою честь.
— А вспомните эскимосов, сколько у них слов для обозначения снега. Как вы думаете, сколько?
— Гренландцы, — поправила Лоне. — Теперь они называются гренландцами. Или инуитами.