— Наверняка несколько сотен, — предположила матлингвистка. — Так сколько их на самом деле?
— Вроде бы пять или около того, — сказала Лоне.
— Двенадцать различных корней, как утверждается в великолепном исследовании Пуллюма, — вставила Ринкель.
— Правильно, Ринкель, — произнес Пол. Он был пьян, он чувствовал, как ее бедро касается его ноги. Он прижался крепче, но ее бедро осталось на месте, такое теплое и многообещающее.
В отель все скандинавы возвращались вместе. Они медленно шли вдоль каналов. Стало прохладно. Ринкель шагала впереди всех, позади нее трусил Стаффан. За ними следовали Паульсен и матлингвистка. Пиджак Паульсена был наброшен на ее плечи. Замыкали процессию Лоне и Пол. Лоне поеживалась.
— Прохладно, — сказала она.
— Хммм, — ответил Пол.
— Слушай, Пол. Это был косвенный намек, ты разве не понял? Иллокутивная сила прозвучала ясно и четко, разве нет? Или мне сейчас придется прочитать тебе лекцию о Сёрле?[24] Я мерзну!
— Прости, Лоне. Вот!
Пол снял с себя пиджак и положил ей на плечи.
— Спасибо. Скажи мне, между тобой и Эдит что-то есть?
— Нет, абсолютно ничего, — ответил Пол, пораженный женской способностью замечать подобные вещи.
— Берегись! У нее глаза гренландской собаки. Ненадежные и лживые.
— Я же сказал, ничего не было.
— Я слышала тебя. А ты слышал меня. Остерегайся этой женщины.
В этот момент матлингвистка пихнула пиджак Паульсену, в руки, тот взял его и на несколько секунд замер с совершенно дурацким выражением лица.
— Интересно, — сказала Лоне, — что сделал твой начальник?
Паульсен резко свернул в одну из боковых улиц и исчез в закоулках Россе-Буурт. (Ни одному уважающему себя лингвисту в голову не придет сказать «квартал красных фонарей». Если человек собирается последовать половому инстинкту и поглазеть на женщин, то ему неплохо бы выучить название соответствующего района на языке оригинала.) Остальные пошли дальше. При входе в отель Пол придержал дверь для Лоне и Ринкель. Стаффан должен был улетать завтра ранним рейсом, он крайне вежливо и прилично извинился и откланялся, как это обычно делают шведы.
Ринкель и Пол посмотрели друг на друга.
— Спокойной ночи, — сказала Лоне. Она тоже хотела лечь. Немедленно. Сию минуту. Она пошла к лифтам и исчезла из виду. Ринкель и Пол остались одни.
— Она что, обиделась? — спросила Ринкель.
— Нет, не думаю, — ответил Пол.
— Она милая, — сказала Ринкель. — Северная красавица. По-настоящему красивая.
— Может, мы… — произнес Пол, кивая куда-то в сторону, где, как ему помнится, располагался гостиничный бар. Ринкель покачала головой.
— Пойдем, — сказала она и направилась к лифту. Кабина была очень маленькая и узкая. Ринкель стояла лицом к Полу, он смотрел над ее головой в зеркало на одной из стенок. Он чувствовал ее запах, запах ее духов, ее тела. «Мы подходим друг другу», — мелькнуло у него в голове перед тем, как лифт остановился и двери открылись. Ринкель вышла из лифта, Пол последовал за ней, хотя его номер был расположен двумя этажами выше. Он смотрел на тонкие лямки на ее плечах, на темные волосы, на круглые ягодицы.
— Здесь я живу, — проговорила Ринкель и остановилась перед одной из дверей. Потом она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Влажным жарким поцелуем. Недвусмысленно жадным. Поцелуем, полным желания. Поцелуем таким глубоким, что его никак нельзя было принять за дружеский. Он почувствовал сильное возбуждение и обнял ее.
— Спокойной ночи, — целомудренно произнесла она, сделала несколько шагов, высвобождаясь из его объятий, повернулась, вставила карточку-ключ в замок и исчезла в своей комнате. Пол остался в коридоре перед закрытой дверью.
Потом, когда Пол уже лежал в кровати в своем гостиничном номере, он уже не был уверен в том, что Ринкель его действительно поцеловала. Может быть, он просто так часто думал об этом, что в его сознании слово «Ринкель» неизменно ассоциируется со словом «поцелуй»? Действительно ли он облил ее пепси-колой по дороге в Грац? Пол снова испытал хорошо знакомое чувство страха и потребность исчезнуть, раствориться в окружающей обстановке. Он поднял простыню и внимательно изучил свое тело. Кожа казалась такой же белой, как и постельное белье. Он быстро опустил простыню и закрыл глаза, он передумал: он не хотел знать, стала ли его кожа одного цвета и одной фактуры с постельным бельем или это просто игра света.
Пол долго лежал, пребывая в удивительном униженно-возбужденном состоянии. Потом он решительно отбросил простыню в сторону, оделся и вышел из номера. Он быстро пошел по коридору с ковром на полу к лифту и меньше чем через пять минут уже лежал в двуспальной кровати в другом гостиничном номере в объятиях женщины. И это ему не казалось.