Хольстейн, у которого всегда находятся добавления к последнему выступлению, говорил своим тягучим жеманным голосом что-то насчет значения скандинавских университетских изданий. Пол вытянул под столом длинные ноги. До окончания заседания осталось всего четверть часа.
Пол понимал, что любит Нанну в обоих смыслах слова и ему придется рассказать ей об этом. А еще он хотел заняться с ней любовью.
Вообще-то Пол хороший преподаватель, но в эту среду он был просто в ударе, почти в экзальтации. Нанна! Всего через два часа он скажет Нанне, что любит ее. Он ходил по аудитории, размахивая руками. Он был дерзок, весел и предельно четок. В учебном материале он находил такие параллели и связи, о которых раньше и не подозревал. Внезапно ему вспоминались анекдоты, ярко иллюстрирующие сегодняшнюю тему. Студенты слушали как зачарованные. Он заставлял их смеяться и подталкивал к постановке своевременных и умных вопросов, мобилизуя все их знания.
В перерыв он выходил вместе с ними, стоял перед зданием футлинга в лучах сентябрьского солнца, горячо обсуждая что-то со студентами, флиртуя с самыми симпатичными девушками, веселя всех. Пол заметил полную мрачную студентку, стоящую поодаль от основной группы, улыбнулся ей, стал шутить, и ему удалось рассмешить ее. Он знал, что неподражаем и непобедим. «Нанна», — думал он. «Нанна!» — произносил он про себя ее имя с большим восклицательным знаком в конце.
На последней паре студенты выполняли задание, которое Пол написал на доске, а он ходил по аудитории и помогал тем, кому это было нужно. Наиболее красивые, а потому самоуверенные девушки, требовали внимания к себе, они требовали его с блестящей непосредственностью, поднимая вверх худые руки и отводя их назад таким образом, что очертания их грудей становились намного отчетливей. Другие сосредоточенно склонялись над тетрадями, тихо переговариваясь с соседом или соседкой. Пол прогуливался по аудитории, нагибался к студентам, интересовался, как идут дела, пару раз возвращался к доске и давал краткие пояснения для всех. Все это время он думал о Нанне.
В это утро в аудитории 64ФЛ не одного Пола одолевали страстные мечтания. Ученый Пол Бентсен и студент Александр Плейн думали каждый о своей женщине. Само по себе это неудивительно (и конечно, больше чем двое из находящихся в аудитории мужчин думали о женщинах), но дело в том, что эти двое думали о сотрудницах кафедры, о двух сотрудницах футлинга. Пол был преисполнен уверенности в себе и рвался открыть свои чувства, а Александр ушел в себя и размышлял, поглощенный беспокойным желанием, о женщине и о ситуации, в которой оказался. Он сидел за последним столом у окна.
Александру около двадцати пяти, у него до сих пор по-детски круглые щеки, и он по-мальчишески неуклюж. Его нежная и гладкая кожа напоминает розовато-белый марципан, на подбородке — несколько прыщей.
Он никогда особо не интересовался языками или теоретическими изысканиями, он оказался на кафедре футуристической лингвистики в основном потому, что не поступил на факультет информационных технологий, куда хотел попасть изначально. Александр попробовал сконцентрироваться на задании, которое Бентсен написал на доске, но не смог сосредоточиться: он думал о том, что случится после занятия. Бентсен пустился в очередные морфологические разъяснения, которых Александр не понимал и уже даже не пытался понять. До конца пары оставалось всего несколько минут. Он страшился того, что близилось, у него на лбу выступил холодный пот, но в следующую секунду он уже радовался до возбуждения. Увлеченный скабрезными, но робкими фантазиями, Александр, однако, успел заметить, что Бентсен сегодня более пылок, чем на двух предыдущих занятиях.