Пол больше не желал слушать, он взглянул на обоих собеседников, коротко кивнул Вику и пошел по коридору к своему кабинету.
Едва он успел сесть, как в дверь постучали. «Если это Ханс Хольстейн, я ударю его», — подумал Пол, после чего резким голосом разрешил войти. Но в кабинет вошел не толстый злобный доцент, а Нанна.
Злость Пола мгновенно исчезла, и слабое неприятное ощущение, которое он испытывал целый день, почти утонуло в пучине любви. Пол указал на стул для посетителей, она села, положила ногу на ногу и улыбнулась ему.
— Я хочу обсудить с тобой один проект, — сказала она и опустила глаза. Только теперь Пол заметил, что в руках у нее папка, которую она крепко прижимает к себе, словно осторожная мать первенца. — Хочешь послушать? У тебя есть время? — спросила Нанна. — И желание, — добавила она.
Пол ответил совершенно искренне, что желание у него есть. Он старался сделать свой ответ двузначно-эротичным и остроумным, но Нанна была серьезна.
Пол быстро проговорил, что он, естественно, с большим удовольствием выслушает ее и что ему безумно интересно. Нанна кивнула и начала рассказывать. Первые полминуты или около того Полу казалось, что речь идет о фонологическом проекте, для завершения которого ее и взяли на работу. И несмотря на заявление Пола, что ему интересно, и в определенном смысле так оно и было, он больше внимания обращал на движения ее губ, он изучал форму ее рта и кивал, он смотрел на ее грудь, выступающую под мягкой вязаной кофтой, и снова кивал. Но постепенно он осознал, что на самом деле она говорит не о фонологическом проекте кафедры футуристической лингвистики.
— Я так долго работала над этим, — сказала Нанна, потупив взгляд. — А теперь вот осталось совсем недолго… э-э…
— До чего? — произнес Пол, ожидая продолжения.
— …совсем недолго до прорыва. Я думаю… да, я знаю, что это звучит глупо, — продолжала Нанна.
— Давай, — отвечал Пол. — О чем ты думаешь?
— Я думаю… Я думаю, что этот проект просто-напросто может… ну… изменить мир.
— Ого, — удивился Пол. Это прозвучало недоверчиво и высокомерно.
— Из-изменить мир, совсем немного. Да, всего в одной области…
Нанна умолкла, но продолжила после ободряющего кивка Пола. Она была уверена в себе и смущена, убедительна и скромна, когда доверительно рассказывала Полу о своем открытии, которое, возможно, совершит революцию в области языковых технологий. Все больше смущаясь, она говорила, что начала работать над этим, еще будучи студенткой, что она трудилась над проектом годами, в свободное от диссертации время, а теперь посвящает ему время, свободное от работы.
Она говорила неуверенно, казалось, что она тщательно подбирает нужные слова, что боится ошибиться, что ее скромность не позволяет сделать эту речь настолько значительной, как того заслуживает ее содержание. Она потратила на это исследование много вечеров, у нее было много бессонных ночей. Нанна собиралась вычислить общее ядро всех существующих языков. Произнося эти слова, она выпрямила спину и повысила голос. Пол закивал. Над этим, естественно, лингвисты работали десятилетиями, создавая различные теории, они представляли разнообразные модели и постепенно достигли кое-каких результатов.
Большинство людей справедливо полагают, что вьетнамский, норвежский и суахили очень сильно отличаются друг от друга. Языковеды знают также, что язык видоизменяется, но языки подвержены изменениям лишь в определенных рамках. На самом деле возможности изменений весьма ограничены. Лингвистам об этом известно, но пока им не удалось с точностью установить, где заканчиваются изменения и наступает неизменность, то есть что именно определяет основополагающую структуру языка.
И вот в один прекрасный сентябрьский день Нанна сидит в кабинете Пола и говорит, что открыла это, или, во всяком случае, вот-вот опишет универсальные принципы, лежащие в основе всех языков, в мельчайших подробностях.
— И кроме того, — продолжала Нанна.
— Да?
— Все указывает на то, что я докопалась до церебрального коррелята. Или же до некоего нейробиологического субстрата, и я говорю об очень четких связях между аспектами языка и их локализацией в мозге.
— Все указывает на это, — повторил Пол и склонился к ней. — А ты… ты так много знаешь о мозге, что можешь утверждать подобное? Или это твоя рабочая гипотеза?