========== Часть 1. ==========
***
Всю зрелую жизнь разум разрушает бессонница, и уже не вспомню тех лет, когда меня пробуждали теплые солнечные лучи, играющие в догонялки по моей постели, коже, прячась в волосах.
Беспокойными, потными пальцами каждый раз будит ночь.
Она услужлива, как распутная женщина, показывающая всю наготу кошмарных грез на полотне кинотеатра сомкнутых век. А потом, напугав, прикидывается самой невинностью и, завернувшись в нежнейший шелк темно-синего покрывала смотрит, часто моргая, ясными звездами.
Подойдя к окну, в который раз изучаю ее лицо — небо. Все в морщинах созвездий, оно выдает истинный возраст старухи. Мгла посмеивается тихо, скрывая иронию за шелестом ночного ветра, и дразнит-дразнит в голос: «Теперь ты не уснешь, Грейнджер».
В передозировке отчаяния необходим кофе в неприемлемых количествах. Все равно заснуть уже не получится.
Горький напиток на дне чашки отражает месяц, заглянувший в окно проверить, все ли в порядке. Киваю: «Да, все хорошо», и прикладываю палец к губам, запечатывая наше общее молчание: «Тише ночь, прочь сновидений кошмары, я хочу, чтобы тот, кто рядом со мной, спал спокойно».
Поправляю сбившееся одеяло, укрывая стройный стан мужчины, делящего со мной ложе. В голубоватом свете ночи его лицо кажется совершенным: вы когда-нибудь встречали мужчину-нимфу? Я да!
На волосы и ветви ресниц упала изморось. И иней — бледность его щек. Он жесткий, как мороз, когда в нашу тайну пытается проникнуть кто-то со стороны, но растворяет нежность его голос, когда остаемся один на один в душащем раю простыней. Он топит меня в сумерках смятенных глаз и вновь с надеждой смотрит, будто бы прося, чтобы я сама разыскала заблудившиеся слова.
И я стараюсь, бреду по лабиринтам расхождений, разностей и невозможностей — шепчу: «Я здесь, я с тобою рядом буду, ты приходи в отчаянии ночном».
Тихо-тихо, чтобы не разбудить, занимаю край кровати. И тут же на груди хозяйски оказывается его рука. Осторожно убираю теплую ладонь, он хмурится во сне и тут же возвращает ее на место. Понимаю — мужчина давно не спит и играет со мной. Принимаю эти правила, когда пальцы тихо и осторожно скользят вниз. Губы мягко растягивает улыбка.
Цель достигнута и вынужденная остановка внизу живота — вопрос — можно ли продолжить. И стон, сорвавшийся с губ, дает это условное разрешение.
Драко Люциус Малфой, какого черта? — строго произношу я, а он давится смехом.
Рывком поднимает тяжелое сильное тело и замирает надо мной. В серых Плутонах глаз расплескалось озорство. Касаюсь его лица, и тонкие бледные веки вздрагивают — так хорошо. Так нравится.
Ласкающие руки на разных полюсах. Одна исследует горы, терзает их снежные вершины, другая в знойных песках Сахары, где он находит маленький бугорок оазиса, способного дать столь необходимую влагу. Он нетерпеливо поглаживает его, чуть надавливает и все… простите… дальше чернота. Я слышу только свой собственный крик, больше похожий на вой, а вслед за ним низкий рык Драко.
Он входит в меня, и тело принимает его подобно горячей реке. Покачиваясь, он долго не может найти равновесие, ритм, дыхание. Обжигая, его плоть вновь возвращает меня к реальности. Боясь потерять этот драгоценный источник наслаждения, я всем телом рвусь к нему, мучая, истязая ногтями тонкую кожу. А он двигается рвано и нервно, быстрее, еще и еще.
Конец. Обессиленный, он доверчиво ищет покоя на моем плече. Мои пальцы успокаивающе бродят в платиновой паутине волос…
Я часто вспоминаю его другим: холодным и надменным. Всегда: в школе, в послевоенное время, когда мы встречались на допросах, касаемо его причастности к делам Темного Лорда. Мне показалось, что неприязнь так и осталась единственным чувством между нами, когда он поступил на службу в Министерство. В тот же отдел, где трудилась я.
Презрение, которое точно ледяной душ окатило меня с головы до ног, когда я первая поприветствовала его. А еще моя память бережно хранит песню разрываемых одежд, когда он втолкнул меня в первый попавшийся кабинет. Драко и сам с благодарностью возвращается в мыслях к тому дню. И если бы он не сделал шаг навстречу — навеки оставаться нам школьными врагами.
Драко учится быть мужчиной всю жизнь. И судьба с удовольствием преподносит ему уроки. Сначала правилами отца, потом требованиями Волан-де-Морта, а теперь и моими руками.
У него почти получилось, когда мужчина оставался холоден и груб со мной всегда, кроме тех моментов, когда за него говорило разгоряченное тело. Оно дарило ответы на многие мои вопросы, на которые Драко лишь стискивал зубы и пытался защищаться: ругаться, рычать, молчать, не замечать.
Но он сдался на финишной прямой, и теперь его голос говорит нежности, а он сам все чаще пренебрегает супружеским ложем и остается на ночь в моей комнате, в моей постели, в моих руках, которые любят диктовать свои правила.
Расстаемся, не дойдя пару кварталов до здания Министерства Магии. Каждый раз. Все знакомо до мелочей. Он чуть склоняется ко мне и, подарив быстрый поцелуй на пронизывающем ноябрьском ветру, уходит, не оборачиваясь. Запускаю руку в карман пальто и неизменно нахожу в нем кусочек пергамента — записку от Драко. Приятные мелочи, как сегодня: «Грейнджер, сегодня обедаем вместе. И не вздумай отказаться, потому что в противном случае я применю к тебе «Империо». Улыбаюсь, сминая пергамент, как дура. Ему нравится пугать — мне — бояться.
Обед с Драко… Будет чудесно. Горячий острый суп с гренками, быстрый секс в укромном уголке, вместо десерта. И это гораздо лучше, чем овсяные печенья, которые я подавала на завтрак. Они пригорели, пока Драко пробрался ко мне в душ.
========== Часть 2. ==========
***
Министерство на то и Мини — стерство. Маленький рассадник злобных климактеричек. За моей спиной шепчутся, и, кажется, догадываются, какие отношения связывают меня с Драко Малфоем. Но не ведать им одного. Драко лишь следствие.
Причина в другом.
Потные пальцы скользят по винно-красной обложке папки с отчетом, теперь когда я стою перед кабинетом начальника уже которую минуту, не решаясь постучать в дверь. Мимо, недоуменно глядя, проносится его секретарша с подносом. Тонко позвякивают фарфоровые чашки. Вскоре она покидает кабинет, и я срывающимся голосом хриплю:
— Мистер Люциус Малфой один?
— Да, он свободен, — пожимает плечами секретарь, — хотите, я сообщу о Вас?
— Спасибо, сама, — роняю я и тихонько скребусь в дверь.
Голос начальника уверенно велит войти, и я просачиваюсь в кабинет.
Опровергая законы физики, в комнате, заполненной бумагами, идеальная чистота и запах свежести, мяты. Хотя… наверное, это всего лишь одеколон. Мужчина, сидя за массивным дубовым столом погружен в чтение. Строгие серые глаза бегают от строчки к строчке, и он недоволен. Выдает глубокая морщина на переносице.
— Доброе утро, мисс Грейнджер, присядьте. Вам придется подождать.
Я занимаю кресло, стоящее напротив Люциуса, и жду. Он продолжает читать, будто забыв о моем существовании. А я разглядываю его. Тонкие пальцы с идеальным маникюром, почти как у сына, но более мужественные крупные. Возраст. Черты лица также сильно напоминают скульптурность лица Драко, но более усталые, резкие, ледяные. Это отточенная до идеала копия Драко Малфоя, предмет моего иррационального, непонятного, непостижимого… желания.
Закончив читать, он неторопливо откладывает папку в сторону. Вальяжность в каждом вдохе. Вежливо и с холодком предложив мне чашку чая, сигарету, виски и выслушав отказ, он переходит к делу:
— По какому вопросу Вы пожаловали, мисс?
— Я принесла отчет по последней операции в Чехии, — тихо отвечаю я и протягиваю Малфою папку.
Взяв ее в руки, он не упустил возможности тут же сделать замечание:
— Мисс Грейнджер, в который раз напоминаю Вам, что скоросшиватели для документации в нашем Отделе черные. Если у Вас нет таких, возьмите у секретаря. Это, конечно, мелочь, но раздражает несказанно.