Но поймать Мацератора им так и не удалось.
Первую жертву Мацератора нашли в прошлом году у железнодорожной развилки. Мужчина неизвестной расы был найден разбросанным на участке в три квадратные мили. После этого Мацератор убивал еще двадцать раз. Каждый раз жертва была похожа на рагу. И сколько копы ни принюхивались, они не нашли ни единой зацепки.
Я снова подумал, не сдать ли им Байрона. Может, голем мне соврал, может, он и есть Мацератор? Но големы убивают только в том случае, если их для этого запрограммировали. И отсюда вопрос: кто написал код для Байрона?
Я покачал головой. Детектив я или нет, но способности к дедукции у меня немногим лучше, чем у среднего копа.
Разница в том, что я пользуюсь интуицией.
Я три раза вывернул свое пальто наизнанку и обратно, пока оно не сделалось резиновым, и с его помощью переложил останки в бак. Мне приходилось заниматься и более грязной работой, но хуже этой не было ничего. А самым ужасным было убирать в бак срезанное лицо. Мертвые глаза были похожи на куриные яйца. И мне казалось, что они на меня смотрят.
Вскоре на ковре осталось только темно-красное пятно. Но на моем ковре множество пятен, и у каждого своя история.
Запачканное кровью пальто я вывернул туда-обратно еще пять раз, пока оно не стало чистым, а потом еще один — чтобы сменить резину на «чертову кожу». Затем я стащил мусорный бак вниз по лестнице и взял Байрона за руку.
— Здесь все еще темно, — сказал он. — Что это вы сюда приволокли?
— Не важно, — сказал я. — Держись крепче, здоровяк.
Я сжал руку Байрона так крепко, что глина начала продавливаться между пальцами. А потом приоткрыл местную пространственную аномалию, скатал голема в шар размером с мандарин и сунул в карман. Бак с мусором я превратил в бумажную гирлянду и повесил на шею. А потом поднял себя, сложил пополам и просунул в щель между камином и лотком для угля.
Вокруг, как всегда, поднялся вой, пока я прорезал себе путь сквозь стаю пограничных волков (когда ты складываешься пополам, у тебя появляется острый край), но очень скоро они отстали. Пограничные волки считаются защитниками космоса, но на самом деле это просто тупые животные. Вскоре я уже был среди струн. Теперь время продолжало идти только для меня одного, и на мгновение, всего лишь на короткое мгновение, я услышал доносящуюся издалека тишину точки покоя.
— Джимми, — прошептал я, — ты здесь?
И тут граница надвинулась на меня снова. Я прорвался сквозь очередную волчью стаю и просочился в новую щель в стене реальности, унося в кармане голема и на шее нарезку из девушки.
А потом с грохотом свалился на пол, покрытый слоем пыли и крысиными какашками.
— Зачем ты явился в мои владения?
Голос доносился из угла. Это была не комната, а темное пространство, в котором имелись углы. Эти углы двигались. Голос отражался от потолка, но это был не потолок, а нечто мягкое, непонятное, нависающее над нашими головами. Каждое слово сопровождалось влажным шлепком. Как будто сверху падали капли какой-то густой жидкости.
— Мне нужна от тебя одна услуга, — обратился я в темноту.
Байрон рядом со мной затрясся, как в лихорадке.
— Услуга? Кто ты такой, чтобы требовать от меня услугу?
— Помнишь прошлое лето? Пропавшего ребенка? Порнографические письма с требованием выкупа и отрезанными пальцами? Копы считали, что это была ты. А я сумел их переубедить.
— Ах, эта услуга? Скажи, а тот несчастный малыш нашелся там, где я и говорила?
— Как будто ты сама не знаешь, где он был. Кстати, как это тебе удалось так точно указать местоположение каждого куска?
— Я же еще тогда все объяснила. Я не убийца. Просто… чувствую тех, кто убивает.
— Ага, я в курсе.
— Ты дрожишь?
— Ужас ужасен, независимо от того, виновен он или нет.
— И такой лестью ты пытаешься добиться от меня услуги? Да я вышвырну тебя отсюда с сожженной кожей и разрезанным надвое языком!
Я почувствовал щекой влажное дыхание Байрона.
— Что это за место? — прошептал он мне на ухо. — С кем это вы разговариваете?
— Ее зовут… — начал я. А потом обратился к ней самой: — Скажи, а почему ты не представишься?
Темнота расступилась. Я смог разглядеть потолок и сразу же об этом пожалел: он был сплетен из крысиных хвостов. И не все хвосты были оторваны, кое-где виднелись и крысы. Это было похоже на какой-то безумный орнамент: хвосты, обмотанные вокруг шей, хвосты, переплетенные с выпущенными кишками, хвосты, продетые в пустые глазницы. Изуродованные крысиные тела истекали кровью и гноем. И извивались.