Я увидел, что на рыбацком причале стоит женщина с рыжими волосами. Издалека мне показалось, что Руфь Вега кормит уток. Только потом я разглядел, что она рвет какие-то бумаги и развеивает их по ветру нал рекой Святого Лаврентия. В первое мгновение я подумал, что за тридцать лет она совершенно не изменилась.
Я заговорил с ней, когда подошел вплотную:
— Что случилось, мисс Вега, у вас шредер сломался?
— Маккласки из центрального рабочего комитета, — обратилась она ко мне, и в этот миг я увидел, как она похожа на свою бабушку. — Я помню, как подумала, когда мы встретились впервые, что мама Марка удачно выбрала сыщика. Вы нашли ее сына и действовали очень осмотрительно.
Мы прошлись пешком до ее дома. Это был коттедж, из всех окон которого открывался прекрасный вид, а за забором рычали два крупных черных шнауцера.
— В первый раз это оказалось очень просто, — признался я. — Он помнил свою семью и хотел, чтобы его нашли. Когда я искал его во второй раз, через несколько лет, пришлось гораздо труднее.
Руфь кивнула. Мы сидели у нее в гостиной. Она пила вино, я — чай. Комната была обставлена очень изысканно, ничего лишнего: оружейный кейс, компьютер, Сай Твомбли над камином.
— Миссис Бэннон пришлось отправить меня на поиски своего сына во второй раз, когда она потеряла с ним связь. Я нашел Фрэнка Парнелли, но он выглядел обычным деревенщиной. И в его глазах больше не было Марка. Он и понятия не имел, где вы. Ваша бабушка была уже в маразме и разгуливала по квартире в ночной рубашке. Мне пришлось вернуться к миссис Бэннон и сказать ей, что у меня ничего не вышло. Я смог найти Марка только через пару лет, когда появился Светланов.
— Было время, когда мы с Марком любили друг друга, — призналась Руфь. — Пару раз он в шутку предлагал бросить Парнелли и перейти ко мне. Я этого не хотела, да и он, если честно, побаивался связываться с людьми, которых не мог контролировать. Кончилось тем, что Парнелли мне опротивел, и я перестала с ними видеться. Вскоре после этого Марк покинул Парнелли, и мы разъехались из Нью-Йорка каждый в свою сторону. Через несколько лет он снова объявился, когда я жила на Юкатане. На этот раз он пришел вместе с моим старым знакомым. Когда в детстве я жила у бабушки, вокруг нее какие только люди не крутились. Шпионы, предсказатели, кто угодно. Одного из них звали Декер. Это был молодой парень с темными глазами и черными волосами, длинными, как у скрипача. Одно время он носился с каким-то своим проектом и хотел, чтобы бабушка что-то ему подсказала. Я считала его очень сексуальным. Мне тогда было десять лет. Потом он перестал к нам приходить. Но я его встречала: однажды он с какой-то женщиной вышел из банка и прошел по улице мимо меня. Другой раз, когда мы с классом ходили на экскурсию в штаб-квартиру ООН, я увидела его в метро в форме курсанта мореходного училища. Когда я вечером пришла домой, бабушка спросила, не встречала ли я Декера в последнее время. Я ответила, что да, встречала, и тогда она велела мне идти делать уроки, а сама кому-то позвонила и что-то коротко сказала в трубку. После этого я его больше не видела. А потом однажды ночью в Мексике он постучался в мою дверь и выглядел один в один как при нашей последней встрече — как будто ни на день не постарел. В его глазах что-то очень быстро промелькнуло, и я поняла, что Марк с ним, но управлять им не может. Декер и сам умел подчинять себе чужой разум. Но моя бабушка научила меня заклинанию, защищающему от воздействия чужих мыслей. А дядя Дано научил выхватывать пистолет, целиться и стрелять, не задумываясь. Убийство — это очень глупый способ решать проблемы. Но иногда ничего другого не остается. После смерти Декера я впустила к себе Марка примерно на час, а потом нашла ему другого носителя. Он был как искра — чистый инстинкт, свободный от ограничений плоти. После этого что-то во мне изменилось.
Когда мне пришла пора возвращаться на пароме в город, Руфь проводила меня до переправы.
— Я видела его сестру по телевизору, когда сказали, что она будет баллотироваться в Сенат. Я правильно поняла, что это она его ищет?
Я кивнул, и Руфь продолжила:
— Очень скоро, после введения военного положения, идиоты-сенаторы попытаются отстаивать гражданские свободы, и в столицу направят войска, чтобы их арестовать. Без Марка она окажется среди них.
Когда я подошел к трапу, она обняла меня и сказала:
— Ты думаешь, что это ты его ищешь, но на самом деле он ждет тебя.
Через несколько дней после возвращения в Нью-Йорк воспоминания о поездке в Вибо-Айленд стали казаться мне нелепым сном. А потом поздним вечером я возвращался домой. Я шел по своему кварталу — мимо туристов и студентов, банкиров и вышибал. Я видел, как люди искоса поглядывают на замеченных в толпе знаменитостей.