— А ты знаешь, мне кажется, там обезьяна…
Гарри бросается к перилам, хватается за них своими маленькими ручками и пристально вглядывается вдаль.
— Вон она! — добавляю я, указывая на манговое дерево. — Гарри! Беги и поймай обезьяну! Быстрее!
Гарри срывается с места и бежит — только пятки сверкают — ловить обезьяну, которая наверняка спряталась за самым раскидистым из трех манговых деревьев в нашем саду.
Так продолжалось на протяжении нескольких месяцев, ну а потом сценарий стал меняться.
Первая перемена была совсем незначительной. Моя жена, многострадальная Фон, купила здоровенный пакет живых королевских креветок, и мы собрались зажарить их на решетке. Креветки плавали в тазу с водой примерно в футе от меня, а я занимался подготовкой к барбекю. И тут ко мне подошел Гарри, заглянул в таз, уселся на корточки рядом с ним, и на его лице отразилось живейшее любопытство.
Это выражение знакомо каждому родителю. Именно оно возникает у детей за мгновение до того, как ребенок сунет шпильку в электрическую розетку. Я попытался остановить Гарри, но он уже полез вылавливать креветку. Я знал, к чему это приведет, и поэтому решил задействовать тяжелую артиллерию:
— Гарри, посмотри туда! Там обезьяна! Беги поймай ее!
Гарри бросил взгляд на манговое дерево и покачал головой.
— Обезьяна май ми, — сказал он. (Обезьяны там нет.)
— Нет, есть! — возразил я. — Смотри! Ой, эта нахалка ест наши манго! Пойди прогони ее, Гарри!
— Обезьяна май ми, — повторил Гарри. А потом ткнул пальцем куда-то мне за спину: — Обезьяна ю ни. (Обезьяна вон там.)
Я обернулся. Позади меня находилась кариота — пальма, которую в народе называют «рыбий хвост» и которую я сам же и посадил. Эта пальма и близко не напоминает те аккуратные деревца, которыми обсажены аллеи в Беверли-Хиллз. Сравнить ее можно разве что со взрывом на макаронной фабрике. Ее темно-зеленые листья торчат во все стороны, и, хотя свою кариоту я регулярно пытаюсь подрезать, ее широченная крона загораживает чуть ли не половину забора.
Будь это рассказ М. Р. Джеймса, я увидел бы, как из листвы выглядывает призрачное обезьянье лицо с закрытыми глазами. Через мгновение оно бы исчезло — возможно, со зловещим хлопком. А если бы это был рассказ Стивена Кинга, то из-за пальмы выскочила бы живая обезьяна и отгрызла лицо мне!
Но я рассказываю правду. И никакой обезьяны там не было. Вернее… я ее не увидел.
С тех пор каждый раз, когда я указывал на обезьяну, Гарри отвечал мне, что я ошибаюсь, и показывал, где сидит обезьяна на самом деле. Сначала меня это забавляло, но затем Гарри снова решил изменить наш сценарий.
Теперь представьте себе другой день несколько месяцев спустя. Я сижу на веранде и слышу, как хлопает дверь и начинает звенеть подвешенная к потолку «музыка ветра», а это значит, что Гарри пришел.
Я жду еще пару секунд, и наконец у меня появляется ощущение, что кто-то подкрадывается ко мне со спины. Я оглядываюсь — и вижу Гарри с наброшенным на плечи одеялом и полупустой бутылкой молока в руке.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.
Гарри величественным жестом указывает на пальму «рыбий хвост» рядом с верандой.
Я в молчании жду, что он скажет.
— Ну? — спрашиваю наконец.
— Папа, обезьяна! — говорит Гарри. — Обезьяна ю ни.
Я удивленно моргаю:
— Что?!
И тут Гарри неожиданно хохочет, тычет пальцем в пальму и кричит:
— Папа! Обезьяна ю ни! Обезьяна! Папа, бегом!
Когда до меня дошло, что этот мелкий негодник сыграл со мной мою же шутку, я не смог удержаться от смеха. Я бросился к нему, раскинув руки и собираясь его защекотать, а он с восторженным визгом помчался в дом, размахивая над головой молочной бутылкой.
Помнится мне, на пальму я даже и не взглянул.
Последнее изменение в сценарии, незадолго до того, как шутка перестала быть смешной, оказалось самым важным. Через некоторое время после того, как Гарри начал показывать мне обезьяну и требовать, чтоб я бежал за ней (вот наглец!), ему приснился кошмар.
Тут я сам виноват — разрешил ему посмотреть довольно страшный фильм ужасов, и Гарри решил, что безголовый призрак из фильма теперь охотится за ним. Он уверял меня, что привидение прячется за занавесками над кроватью и дожидается, пока я выйду из комнаты, чтобы спуститься вниз и съесть его. Поскольку призрак был безголовым, я попытался объяснить, что некоторые конструктивные особенности (например, отсутствие зубов или рта) могут помешать призраку осуществить свой зловещий замысел, но, увы, моя безупречная логика Гарри не убедила.