– Да, похоже на то, – согласилась она, но, заметив его улыбку, добавила: – А по-твоему, нет?
Он ласково погладил ее по плечу.
– Джордж, он и вправду ее убил, – сказала Розалинда. – Потому там и стало тихо. Взломай дверь!
– Успокойся и соберись с мыслями, детка. Почем ты знаешь, может, они…
Когда до нее наконец дошло, она посмотрела на него широко открытыми глазами:
– Неужели на свете есть такие люди?
Розалинда была сбита с толку, в комнате за стеной стало тихо, и Джордж решил, что инцидент исчерпан.
– Помогите! Пожалуйста, помогите! – довольно спокойно прокричала миссис Ирва. Ее крик явно привел в ярость нападавшего, ибо она вдруг завопила так громко, что едва не задохнулась – словно ребенок, который заходится от неудержимого плача.
Этот рев – такой бессмысленный, такая жалкая награда за его терпение – привел Джорджа в бешенство. Он остервенело распахнул свою дверь и ступил на ничем не покрытый дощатый пол квадратного холла, куда выходили все три квартиры. Когда он стоял в самом центре этого пространства, перед его мысленным взором развернулся большой отрезок времени, и ему почудилось, будто он, уже старик, вспоминает молодость, вновь переживая лучший час своей жизни. Бесстрашно отбросив сомнения, он постучал костяшками пальцев в дверь под приколотой кнопками карточкой: «Мистер и миссис Ирва» – и протяжно спросил:
– У вас тут все в порядке?
– Берегись! – взмолилась Розалинда, одновременно положив ладони ему на спину, словно собиралась втолкнуть его внутрь. Он обернулся, чтобы сделать ей внушение, и с неудовольствием отметил, что, поскольку сам он съежился, а Розалинда встала на цыпочки, ее глаза находятся на несколько дюймов выше его собственных.
– Ты что, хочешь сама сюда ворваться? – раздраженно выпалил он и недолго думая повернул ручку двери. Дверь была не заперта. Осторожно вдвинув ее внутрь, он увидел вертикальный срез американского интерьера – ковер с размытым узором, часть бордового стула, соломенную корзинку для мусора под повернутым к нему боком телевизором, лампу с бамбуковым абажуром, фотографию в рамке, коричневато-желтую стену, неровный зеленый потолок. Ничто не свидетельствовало о нарушении порядка. Из большей, невидимой части комнаты раздался возглас миссис Ирва: «Уходите! У него нож!»
При звуке ее голоса Джордж инстинктивно захлопнул дверь, все еще держа ее за ручку, словно это был щит.
– Мы должны ей помочь, – настаивала Розалинда.
– Отстань, – сказал Джордж.
– О боже! – простонала миссис Ирва.
Джордж опять нажал на дверь, и на этот раз она открылась настолько, что он увидел единственный признак беспорядка – нижнюю рубашку на спинке дивана.
– Не подходите! – крикнула невидимая женщина. – У него нож!
Джордж опять закрыл дверь.
Голос, который несомненно принадлежал мистеру Ирва, без всякого выражения произнес:
– Ты кого сюда вызвала?
Ответа не последовало. Джордж успокоился. Хотя он и не видел миссис Ирва, она могла догадаться, кто он.
Неожиданно раздался топот приближающихся ног, и вбежавшая в холл молодая пара быстро укрылась у себя в квартире.
Закрывая и запирая свою дверь, Розалинда поцарапала Джорджу руку.
Впоследствии, рассказывая о случившемся, Джордж выставлял вперед согнутую в локте левую руку и застывшими одеревенелыми пальцами второй руки показывал, как металлическая грань замочного язычка зацепилась за плоскую поверхность на краю его предплечья и досиня содрала с нее кожу прямо сквозь рубашку. Рубашку она разодрала тоже. Рубашку ценой в четыре доллара. Особое внимание к этой детали было явно адресовано его жене, однако та сделала вид, будто этот упрек к ней не относится, и на ее широкой треугольной физиономии не выразилось ничего, кроме нетерпеливого желания услышать продолжение рассказа.
Розалинда, дочь ученого поэта, который отправился на Юго-Запад в целях покаяния и обновления, в свою очередь отнюдь не испытывала сомнений в своих умственных способностях. Ее античную фигуру облекали платья с узором из скрипок, нот, басовых и скрипичных ключей и бюстов Бетховена. Она отличалась полным отсутствием вкуса и поистине феноменальным невежеством. Даже самые простые фамилии и те она произносила неправильно – Сартер, Хазлит, Мохем[1]. Со временем, предвидя смущенные попытки Джорджа поскорее исправить ее промахи, она научилась сделать паузу, смущенно улыбнуться гостям и лишь после этого выпалить: «Но больше всего мне понравились розовые рыбки и фигурки из палочек на картинах этого замечательного художника – ну как же его фамилия, кажется, Кли[2]?»
1
…