На разыгравшееся представление в зале стали собираться офицеры. Правда, Кошир не сомневался, что это - группа поддержки капитана. Одно слово землянина и они сорвутся с мест, нападут на манаукца. Так что янарат силу соизмерял, не показывая истинного мастерства.
- И что она в вас нашла? – насмешливо удивился Кошир, обходя по кругу противника. – Вы старый, неповоротливый увалень. Боец из вас плохой. Я не понимаю.
Неприкрытая горечь сочилась в каждом слове манаукца. Капитан замер, пораженно прислушиваясь к Коширу.
- Она? Это все из-за женщины?
- Конечно из-за женщины! – возмутился манаукец, подозрительно рассматривая соперника и примериваясь для следующего сокрушительного удара.
- А в чем я перешел вам дорогу? – хотел услышать причину его избиения капитан.
- Тем, что она моя жена! Понимаете, моя! И она смеет ставить вас мне в пример. Я - янарат, я лучший!V! Что между вами было, капитан, признайтесь? Ведь было же. Она слишком часто о вас упоминает. Каждый день только и слышу - капитан то, капитан се. Вы любовники?
- Нет, что вы такое говорите, ши Шияна. Я приношу вам свои извинения за возникшее недоразумение, но прошу поверить мне на слово, что между вашей женой и мной ничего не было!
Убеждать Джексон умел. Открытый взгляд, спокойное лицо и ровный голос.
- Я же все для нее, а она только о вас и думает! – в бешенстве вскричал Кошир, хватая капитан за грудки и встряхнув. – Я же все ради нее готов сделать! Предупреждаю тебя, капитан, не смей приближаться к ней. Она - моя жена!
Оттолкнув от себя землянина, янарат с гордо поднятой головой удалился из спортзала, возвращаясь к своей жене. По пути непринужденно отряхивал с себя пыль и поправил футболку. Самодовольная улыбка блуждала на его губах.
***
Тамара
После ухода Кошира мне было так неуютно. Я, наверное, его обидела. Длинный язык быстрее головы работает. Сначала скажу, потом подумаю. Надо было удумать, сравнить собственного мужа с капитаном. Кретинизм не лечится!
Нервно расхаживая, я вспоминала, все ли сделала. Ужин был готов, робот заканчивал делать заготовки. Посуда вымыта. Суп в нетронутой тарелке остыл, а Кошир все не возвращался.
Не выдержав угрызений совести, я оставила кухню на помощника, а сама пошла на поиски мужа. Но не успела и шага ступить в общем коридоре, как увидела Кошира, идущего навстречу. Как же он устрашающе выглядел. Высокий, белоснежный, с неизменной самодовольной ухмылкой, пронзительный взгляд красных глаз.
Команда звездолета, которым не посчастливилось оказаться в одном коридоре с ним, разбегались, унося ноги с дороги манаукца. Но я отмахнулась от всех глупых мыслей, это был мой муж. Выше на полголовы земных офицеров, самовлюбленный, наглый, напористый. И не так уж он и был худощав, как показалось раньше, скорее поджарый. Но эта бледность пугала.
С облегчением выдохнув, что он нашелся, я устремилась к нему навстречу. Сердце от радости затрепетало. Не смогла удержаться от порыва обнять мужа. Уткнулась лбом ему в грудь, пряча глаза. Вцепилась пальцами в футболку. От нее странно пахло. Такой аромат присущ спортзалам. Он, наверное, там был, вымещал злость. Надеюсь, не меня представлял, когда грушу отбивал.
- Прости, я не хотела тебя обидеть, - тихо прошептала, не зная, как еще загладить вину.
Кошир стоял, не двигаясь, не предпринимал никаких попыток отстраниться от меня, чем дал надежду, что у меня есть шанс выпросить прощение.
- Ты не худой, это я привыкла, что у мужчины должен быть животик. Я же повар.
- Тамара, - услышала опять усмешку в голосе мужа.
Его горячие ладони прижались к моей спине. От переполняющего облегчения прижалась к нему щекой, закрывая глаза, греясь теплом, которое дарил мой муж.
- Извини, я больше никогда не буду критиковать твою фигуру, - заверила его, осмелившись заглянуть в красные лукавые глаза.
- Правильно, она у меня идеальная, - пожурил меня манаукец, не больно стукнув по носу, вызывая во мне улыбку. - Многие мечтают добиться таких форм.
- Там суп остыл. Может, поешь?
- Надеюсь, ты не собираешься опять накормить меня, чтобы я стал похож на капитана?
- Ты лучше, сам же говорил! – пожурила его, радуясь, что Кошир успокоился и был игрив, как и прежде.
- Да неужели ты стала понимать это! – воскликнул манаукец, крепче обнимая меня.