– Ваши мысли по-прежнему интересны, – сказал Грэм. – Не скажете ли вы мне, кто проводил тестирование вашего сына?
– Норберт Вайсе, – ответил Ник. Не скоро же он забудет это имя. – А фамилия другого мужчины была в документе. Какой-то Джером. Пайк. Нет, Пайкман.
– Итак, – продолжил Барнс, – воздействие на вас Эрла Дзеты дало свой результат только после того случая с вашим сыном. До этого все наставления Дзеты не имели никакого...
– Дзета ничего мне не говорил, – возразил Ник. – Все получилось из-за новостей о готовившейся казни Кордона; я увидел, как это подействовало на Дзету, и сразу понял, что... – Он погрузился в молчание. – Я должен был выразить протест, – сказал он затем. – Любым способом. Эрл Дзета открыл мне этот способ. Мы выпили... – Прервавшись, он потряс головой, пытаясь собраться с мыслями – успокоительный заряд все еще действовал на его организм.
– Спиртное? – спросил Барнс. Он сделал об этом голографическую отметку шариковой ручкой в записной книжке, близоруко поднеся ее к самому лицу.
– Да-а, – протянул Грэм. – «In vino veritas», как говорили древние римляне. Знаете, что это означает, мистер Эпплтон?
– Истина в вине.
– К этой поговорке есть добавление: «... сказала бутылка», – язвительно проговорил Барнс.
– Я верю в то, что «in vino veritas», – заявил Грэм и рыгнул. – Надо бы мне поесть, – пожаловался он. – Мисс Найт, – произнес он в лицевой микрофон, – пожалуйста, пошлите кого-нибудь в... как вы сказали, Эпплтон? Какой ресторан?
– «Флора», – сказал Ник. – Их запеченная лососина с Аляски – просто райское наслаждение.
– Откуда у вас столько юксов, чтобы посещать такие заведения, как «Флора»? – тут же спросил Барнс у Ника. – От вашего заработка нарезчика протектора?
– Мы были там однажды с Клео, – ответил Ник. – На первую годовщину нашей свадьбы. Это обошлось нам в недельный заработок, включая чаевые, но вечер того стоил. – Этого он никогда не забывал и никогда не забудет.
Сделав отрывистый жест, Барнс продолжил допрос:
– Итак, затаенное чувство обиды, которое могло бы никогда не достичь уровня поступка, – это чувство обиды выразилось в действии, когда Эрл Дзета предложил вам способ заявить о ваших чувствах, примкнув к движению. Если бы он не был Низшим Человеком, ваше чувство обиды могло бы так и не выплеснуться на поверхность.
– Что вы пытаетесь доказать? – раздраженно спросил Грэм.
– То, что теперь, стоит нам уничтожить нервные центры Низших Людей, стоит нам прибрать к рукам людей вроде Кордона...
– Кордона мы прибрали, – подчеркнул Грэм. – Вы знали об этом? – спросил он у Ника. – Что он умер от неизлечимого хронического заболевания печени, при котором невозможно было применить трансплантант? Вы слышали об этом по радио? Или по телевизору?
– Слышал, – ответил Ник. – Что он был застрелен наемным убийцей, подосланным в его камеру.
– Это неправда, – возразил Грэм. – Он умер вовсе не в своей камере, а на операционном столе тюремного госпиталя во время попытки пересадить ему искусственный орган. Мы сделали все возможное, чтобы спасти его.
«Нет, – подумал Ник. – Ты этого не сделал».
– Вы мне не верите? – спросил Грэм, прочитав его мысли, и повернулся к Барнсу. – Вот вам ваша статистика: он – само воплощение обычного человека из Старых Людей, – и он не верит, что Кордон умер естественной смертью. Можете ли вы из этого заключить, что такое же неверие будет и в масштабах всей планеты?
– Разумеется, – кивнул Барнс.
– Ладно, черт с ними, – махнул рукой Грэм. – Меня не волнует, во что они там верят; для них все кончено. Все они просто крысы, выглядывающие там и сям из канавы и ждущие, что мы переловим их одну за другой. Вы так не считаете, Эпплтон? Ведь у примкнувших, вроде вас, теперь уже нет места, куда бы пойти, и вождей, которых можно послушать. – Барнсу он сказал: – Так что, когда Провони приземлится, его некому будет приветствовать, не будет никаких толп верующих – все они улетучатся, как, например, сидящий здесь Эпплтон. Только вот он был пойман – так что ему полагается юго-восток штата Юта или Луна, если он ее предпочтет. Вы предпочитаете Луну, мистер Эпплтон? Мистер 3XX24J?
Тщательно подбирая слова, Ник произнес:
– Я слышал, что в лагеря для перемещенных иногда отправляли целыми семьями. Это правда?
– Вы хотите быть с вашей женой и сыном? Но ведь они ни в чем не обвиняются. – Барнс обнажил зазубренный клык, доводя свою мысль до завершения. – Мы могли бы обвинить их в...
– В нашей квартире вы найдете брошюру Кордона, – вырвалось у Ника. Как только он сказал это, ему тут же захотелось взять эти слова назад – Господи, как же ему этого захотелось! «Зачем я это сделал? – спросил он себя. – Но ведь мы должны быть вместе». А потом он подумал о маленькой хулиганке Чарли, с ее большими черными глазами и вздернутым носиком. О ее крепком, стройном, безгрудом теле... и о ее всегда радостной улыбке. «Как у персонажа Диккенса, – подумал он. – Трубочистка. Разбойница из Сохо. Ведущая по своему пути избавления от беды, уговаривающая кого-то о чем-то. Уговаривающая во что бы то ни стало. Всегда уговаривающая. И всегда со своей особенной светящейся улыбкой, словно весь мир – огромный лохматый пес, и ей не терпится его обнять. Мог бы я отправиться с ней? – задумался он. – Вместо Клео и Бобби. Вправе ли я с ней отправиться? Разрешено ли это законом?»
– Запрещено, – отозвался Грэм со своей чудовищных размеров кровати.
– Что запрещено? – спросил Барнс.
– Он хочет отправиться в лагерь с той девушкой, которую мы видели с ним в типографии на Шестнадцатой авеню, – неторопливо объяснил Грэм. – Вы помните ее?
– Та, что вас заинтересовала, – ответил Барнс.
Мурашки страха забегали у Ника по спине; сердце его вначале захолонуло, а затем бешено заколотилось, стремительно накачивая кровью конечности. «Значит, это правда, насчет Грэма, – подумал он. – То, что говорят о его распутстве. Значит, его брак...»
– Похож на ваш, – докончил за него Грэм.
– Вы правы, – немного погодя сказал Ник.
– Какая она из себя?
– Дикая и необузданная. – «Но мне совсем не обязательно говорить вслух», – дошло до него. Все, что от него требовалось, – это подумать о ней, представить ее, воскресить в памяти подробности их недолгой близости. А Грэм подобрал бы все это, как только бы Ник об этом подумал.
– С ней могли быть неприятности, – сказал Грэм. – А этот Дэнни, ее парень, похоже, психопат или что-то в этом роде. Если вы правильно вспоминаете, то все общение между ними какое-то нездоровое. Она нездоровая девушка.
– В здоровом окружении... – начал Ник, но Барнс перебил его:
– Могу ли я продолжить допрос?
– Разумеется, – ответил Грэм, угрюмо отстраняясь; Ник понял, что грузный пожилой мужчина сосредоточил внимание внутри себя, на собственных мыслях.
– Если бы вас освободили, – спросил Барнс, – то какой была бы ваша реакция... что бы вы сделали, если бы – я подчеркиваю: если бы – Торс Провони вернулся? И со своей чудовищной подмогой? Подмогой, предназначенной для порабощения Земли, поскольку...
– О Боже! – простонал Грэм.
– Что такое, господин Председатель Совета? – спросил Барнс.
– Ничего, – снова простонал Грэм. Он повернулся на бок, его седые волосы рассыпались по белоснежным подушкам. Обесцвечиваясь так, словно что-то избегавшее света проникло в них, показывая только свою волокнистую кожу.