«Интересно, как жилось тогда?» — подумал Мальпарто.
В те дни, когда дозволялась праздность. В каком-то смысле это был золотой век, и в то же время существовало странное смешение, удивительный сплав свободы эпохи Возрождения с ограничениями эпохи Реформации. В душе каждого человека жило и то и другое — два начала в борьбе друг с другом. И в конце концов голландские проповедники, вещавшие об адском пламени, одержали победу…
Мистер Коутс сказал:
— Давайте поглядим на лекарства, которые вы тут применяете. И на ваши световые и высокочастотные новинки техники.
— Всему свое время.
— Господи, мне нужно дать ответ миссис Фрост не позднее субботы.
— Посмотрим на ситуацию здраво. Мы не добьемся никаких значительных изменений за сорок восемь часов. Мы исчерпали запас чудодейственных средств несколько веков назад. Нас ожидает долгий трудоемкий процесс, перед нами множество препятствий.
Мистер Коутс нервно зашевелился.
— Вы считаете, что в центре всего — насмешка над статуей, — сказал Мальпарто. — Давайте от этого отталкиваться. Что вы делали перед тем, как вошли в Парк?
— Я навестил друзей.
Мальпарто уловил что-то в тоне пациента и спросил:
— Где? Здесь, в Новейшем Йорке?
— На Хоккайдо.
— Разве там кто-нибудь живет? — Мальпарто был искренне удивлен.
— Несколько человек. Они не живут подолгу.
— Вы и раньше там бывали?
— Время от времени. Я ищу идеи для пакетов.
— А что вы делали до того?
— Почти весь день работал в агентстве. Потом мне стало… скучно.
— Вы отправились на Хоккайдо прямо из агентства?
Пациент чуть было не кивнул в ответ, но потом на лице его возникло какое-то непонятное выражение.
— Нет, я немного прогулялся. Я забыл об этом. Как мне теперь припоминается, я зашел… — Он замолчал надолго. — В военторг. Чтобы взять пива «3,2». Только зачем мне понадобилось пиво? Я не особенно его люблю.
— Что-нибудь произошло?
Мистер Коутс пристально посмотрел на него.
— Не помню.
Мальпарто сделал пометку.
— Я ушел из агентства. А потом все события как облаком закрыло. Полчаса, не меньше, будто провалились.
Мальпарто поднялся на ноги и нажал на кнопку селектора.
— Будьте добры, попросите, пожалуйста, зайти ко мне двух невропатологов. И пусть нас никто не беспокоит, пока я не дам знать, что свободен. Отмените встречу со следующим пациентом. Если появится моя сестра, я хотел бы с ней повидаться. Да, пропустите ее. — Он отключил селектор.
Мистер Коутс взволнованно спросил:
— А что теперь?
— Теперь исполнится ваше желание. — Он отомкнул дверцу шкафа с оборудованием и принялся доставать приборы. — Лекарства и новинки техники. Попробуем копнуть поглубже и выяснить, что произошло с того момента, как вы вышли из агентства, до времени, когда вы очутились на Хоккайдо.
Глава 9
Его угнетала тишина. В Моджентлок-билдинге никого больше не было, он один трудился в толще колоссальной гробницы. Небо на улице затянуло облаками. В восемь тридцать он сдался.
В восемь тридцать, а не в десять.
Он закрыл ящики стола, вышел из агентства и направился вдоль улицы по темному тротуару. Вокруг ни души. Все дорожки пусты: воскресным вечером здесь не увидишь людей, потоком устремляющихся домой с работы. Только очертания жилищных секций, закрытые военторги, недружелюбное небо.
Занимаясь историческими исследованиями, он узнал об исчезнувшем явлении, о неоновых рекламах. Теперь его обрадовало бы появление хоть нескольких вывесок, которые нарушили бы однообразие. Ослепительно яркий вихрь реклам, объявлений, мигающих надписей навсегда ушел из жизни. Все это выброшено на свалку, будто кипа выцветших цирковых афиш; история перетолчет их в кашу, а на новой бумаге напечатают учебники.
Он шел по дорожке, не видя ничего, и вдруг впереди засветились огоньки. Его потянуло к свету, и через некоторое время он очутился возле приемной станции автофакта.
Кольцо огней достигало нескольких сотен футов в высоту. Внутри этого кольца совершал посадку корабль автофакта, бочкообразный цилиндр, покрывшийся за время путешествия щербинами и ржавчиной. На борту корабля, как и там, откуда он прилетел, не было людей. И приемные устройства работали без их вмешательства. Когда роботы-диспетчеры посадят корабль, другие саморегулирующиеся механизмы разгрузят его, проверят партии товаров, переправят ящики в магазин и сложат там. Продавец да покупатели, других людей здесь нет.
Сейчас вокруг станции собралась небольшая группа дорожных смотрителей, они наблюдали за работой машин. Как обычно, бóльшую часть зрителей составляли подростки. Засунув руки в карманы, задрав голову, мальчишки не отрываясь глядели вверх. Шло время, но ни один так ни разу и не шевельнулся. Все молчали. Никто не подходил и не отходил.
— Большой, — заметил наконец один из мальчишек. Высокий, с тускло-рыжими волосами и угреватым лицом. — Корабль-то.
— Да, — подтвердил Аллан и тоже запрокинул голову. — Интересно, откуда он, — сказал Аллан, чувствуя себя весьма неловко. Он воспринимал индустриальные процессы как движение планет: все происходит автоматически, будто нечто само собой разумеющееся.
— Он с Беллатрикса-семь, — заявил мальчишка, и двое из его молчаливых спутников кивнули. — Продукция Тангстена. Они уже целый день выгружают круглые стеклянные лампы. Беллатрикс всего лишь эксплуатационная система. Все они непригодны для проживания.
— Провались этот Беллатрикс, — сказал кто-то из ребят.
Аллан пришел в недоумение.
— Почему?
— Какая тебе разница?
Мальчишки презрительно оглядели его. В конце концов кто-то сказал хриплым голосом:
— Мы хотим улететь.
— Куда?
Презрение переросло в неприязнь, мальчишки отошли подальше от Аллана.
— Прочь. Туда, где просторно. Где что-то происходит.
Рыжий мальчишка сообщил:
— На Сириусе-девять выращивают грецкие орехи. Почти такие же, как здесь. На вкус никакой разницы. Целая планета деревьев с грецкими орехами. А на Сириусе-восемь выращивали апельсины. Только они погибли.
— На них напали мучнистые червецы, — мрачно добавил один из ребят, — и поели все апельсины.
Рыжеволосый паренек сказал:
— Лично я полечу на Орионус. Там разводят настоящих свиней, их не отличить от здешних. Попробуйте скажите, в чем разница. Попробуйте.
— Но это далеко от центра, — сказал Аллан. — Подумайте трезво, ведь ваши родные потратили не одно десятилетие, чтобы получить право на аренду в такой близости от него.
— Мать твою… — с горечью сказал один из мальчишек, и они разошлись в разные стороны.
Аллан остался один, осмысливая очевидный факт: МОРС не дается при рождении. Это образ жизни, которому необходимо научиться. Мальчишкам живется невесело, и, столкнувшись с ними, Аллан припомнил об этой истине.
Военторг, при котором находилась приемная станция автофакта, еще не закрылся. Аллан зашел в него, доставая на ходу бумажник.
— Конечно, — сказал невидимый продавец, когда он прокомпостировал карточку для покупок. — Но только сорт «3,2». Вы в самом деле собираетесь его пить? — На фоне стены с товарами светилась витрина, в которой размещались бутылки с пивом. — Его же из соломы делают.
Однажды, много лет тому назад, Аллан пробил в карточке купон на пиво «3,2» и получил 0,7 л шотландского виски. Бог его знает, откуда оно там взялось. Может, сохранилось еще с довоенных времен, а складской робот обнаружил его и автоматически засунул на единственную свободную полку. Больше такого не случалось ни разу, но Аллан снова и снова пробивал этот купон, питая, как ребенок, неясную надежду. По-видимому, произошло невероятное, система дала сбой, такое бывает даже в безупречном обществе.
— Верните деньги, — попросил он и поставил на прилавок нераскупоренную бутылку. — Я передумал.
— Я же говорил, — сказал продавец и снова прикрепил купон к карточке.
Аллан постоял немного с пустыми руками, тщетные попытки вымотали его. А затем вышел обратно на улицу.
Мгновение спустя он уже поднимался по пандусу к маленькому летному полю на крыше, которым агентство пользовалось для срочных перелетов. В сарае под замком стоял одноместный скиб.