— Ну-у… зовите вашего аборигена.
Когда Маша увидела Василича, решила: настоящий йети — длинные волосы, борода, усищи, рубашка из холстины, лицо обветренное, ручищи огромные, натруженные. Но глаза (пусть прятались под огромными бровями-кустами) глядели осмысленно. И Ванессу Мэй он попросил выключить.
— Почему? — удивилась Маша.
— Не люблю суррогаты, — поморщился гость.
Она улыбнулась, поставила Первый концерт Чайковского (за роялем, конечно, Денис). Абориген кивнул:
— Нормально, — и отправился воевать с подтекающим котлом.
Потом выпили чаю. Василич не чурался застольной беседы.
— А правда, что вы прямо в глухом лесу живете? — первым делом спросила Маша.
— Правда.
— Убеждения? — Она подмигнула: — Или от кого-то прячетесь?
Он пожал плечами:
— Ни от кого не прячусь, но людей не люблю.
— Почему?
— Вечно у вас театр: то одна декорация, то другая. И самому актерствовать надо. А в лесу — все настоящее: яркие краски, тишина, никто тебя не трогает.
Она прищурилась:
— А живете на что? Натуральное хозяйство?
— Пчелы есть. Апельсины, мандарины, кумкват сажаю. Травы собираю, грибы. Покупателей хватает.
— Все равно должна быть причина, чтоб отшельником стать. Вас по бизнесу кинули? Или любовь несчастная?
— Нет никакой причины. Я просто никогда особо не умел общаться с людьми, но долго пытался: учился, работал, тусовки-вечеринки. И вечно через силу! Сижу в кафе, ем эрзац-еду, дышу дымом. А годам к сорока наконец решил: зачем через себя переступать? И сбежал, построил хижину. В пяти километрах от ближайшей цивилизации чувствую себя просто отлично.
— Но как же без цивилизации? А готовить? Книжку вечером почитать? Или если вдруг к врачу срочно надо?!
— Газовая плитка. Генератор. Квадроцикл. А в телевизоре или ванне-джакузи я не нуждаюсь.
Он взглянул проницательно:
— А вот вы, по-моему, точно сбежали от несчастной любви.
Маша никому на Розе Хутор не рассказывала про Дениса, и Василича- йети видела впервые в жизни. Но она так давно ни с кем не говорила — о себе! На работе вечное чирик-чирик ни о чем, с соседями — тоже только о текущем.
Поэтому не удержалась и выложила — как на духу.
— Это тот Денис, который сейчас Чайковского играл? — уточнил новый знакомец.
— Да, да! Это мой одноклассник! Он так меня любил, а я оказалась дурочкой!
— И вы надеетесь, что можно обернуть время вспять? — улыбнулся Василич. — Заполучить Дениса?
— Не знаю, на что надеюсь, — печально вздохнула Маша. — Просто сижу на балконе, слушаю, как он играет, и мне очень хорошо.
— В следующий раз я вам диск Евгения Кисина принесу.
— Откуда он — в вашем натуральном хозяйстве?
— Закажу.
— Спасибо.
Маша встала из-за стола. Настроение испортилось.
— Сколько я вам должна?
Он пожал плечами:
— С девушек не беру.
Машу ужасно раздражала эта местная фразочка. Деньгами не возьмет, зато приставать будет.
Но йети, оказалось, не только язык птиц понимал, но и ее мысль тоже смог прочитать. Он усмехнулся:
— Приставать не собираюсь. Куда мне со звездой Денисом тягаться!
Вот — рассказала на свою голову!
Она поджала губы и вышла проводить своего «мужа на час» за калитку. Время еще не позднее, даже не смеркалось, но из лесу вдруг показался Джек.
Маша к тому времени собаку почти приручила. Погладить себя самоед по-прежнему не позволял, но на нее рычать-щериться перестал. А на гостя — оскалился. Потом прижал уши и начал угрожающе подступать.
— Осторожнее! — перепугалась Маша.
Но абориген, отстранив ее своей лапищей, молча стоял и ждал приближения пса.
— Он вас порвет! — пискнула хозяйка.
Но суровая поступь Джека становилась все неуверенней. Яростный лай поменял тональность и обратился в скулеж. Однако пес не отступал — продолжал, будто под гипнозом, приближаться. Когда он оказался в шаге от них, Василич приказал:
— Сядь.
Джек повиновался, понурил башку.
— Хозяином себя мнишь? — вкрадчиво спросил Василич.
Пес опустил голову еще ниже, уткнул подбородок в уличную пыль.
— Дом теперь не твой, — мрачно изрек лесной житель. — И не смей сюда больше приходить.
Огромная собака поспешно вскочила и бросилась к лесу. Когда пес убегал, он обернулся и, Маше показалось, поглядел на нее с обидой.
— Зачем вы его прогнали? — спросила она аборигена. — Этот Джек очень несчастный. Я его подкармливаю.