– Хорошо, – мужчина набрал на телефоне номер и проговорил несколько слов, вызывая из машины ассистента с носилками, а затем протянул Митчеллу визитку. – Вот адрес больницы и анкета. Заполните её и привезёте вещи пациента вместе с документами.
Не успел Джон сориентироваться, как Эндерса уже увезли, и он остался один, продолжая сжимать в руке ненавистный листок. Десятки лет такие, как он, заполняли, если было необходимо, подобные бланки в соответствие с симптомами, чтобы скрыть истинные причины недомогания своих жертв, списывая всё на питание и прочие житейские проблемы. А теперь снова приходится лгать. И не факт, что Эндерсу не станет хуже от ложных данных.
Скомкав листок, Митчелл кинулся собирать вещи, благо документы Джонсон всегда хранил наготове. И через пару минут уже нёсся на огромной скорости в больницу, не обращая внимания на встречные гудки. Он приехал на минуту раньше скорой и по суете в приёмных покоях сразу понял, что что-то не так.
Взвизгнули тормоза, машина, на которой увезли Эндерса, остановилась у дверей больницы, и тут же к ней навстречу выбежала команда санитаров. В другой момент Митчелл бы улыбнулся воспоминаниям о тех временах, когда он сам был одним из них, но только не сейчас. Сейчас неизвестно что творилось с его любимым, и вампир, едва заприметив бледное, до боли родное лицо, бросился к Джонсону.
– Спутанное сознание… Бледность… Учащенное сердцебиение и пульс… – тем временем диктовал доктор, сопровождая каталку. – Повышенная температура… Подозрение на кровопотерю, но внешних повреждений нет. Возможно, внутреннее кровоизлияние. Готовьте реанимацию, – бросил он помощнику, и Митчеллу захотелось буквально взвыть от ужаса.
Он сопровождал носилки до дверей экстренного отделения, где ему путь преградила сестра:
– Туда доступ только у персонала.
– Но это же…
– Только для персонала, – женщина ткнула в табличку. – Вы родственник?
– Друг…
– Тогда в регистратуру, – распорядилась она. – Оформляйте его и ждите. Как только доктор освободится, он выйдет.
Когда женщина скрылась за дверью вслед за остальными, Митчелл не сдержался. Треснув пару раз кулаком по стене, он привалился к ней плечом, зажмурился от боли и тихо заскулил, продолжая колотить её, но всё слабее и слабее, вымещая скопившиеся страх и волнение. Наконец, кое-как успокоившись, он направился в регистратуру.
– Риз, – вымученно улыбнулся бывшей коллеге.
– Митчелл, – просияла девушка за стойкой. – Какими судьбами?
– Друг в реанимацию попал.
– Сочувствую, – слегка пригорюнилась та. – Могу я чем-то помочь?
– У тебя ведь сохранилось мое старое удостоверение?
– Митчелл, так нельзя! – понизив голос, запротестовала она. – Лучше давай я его оформлю.
Вздохнув, Митчелл достал из барсетки документы Джонсона и протянул их вмиг подобравшейся девушке, которая тут же отвернулась и деловито застучала по клавишам. Он уговорит её. Должен. Он не сможет уйти отсюда, не увидев любимого.
– Анкета, – раздался голос Риз у него над ухом.
– Давай новую, – тяжело вздохнул Джон.
Но получив заветный листочек, он заколебался.
– Если не помнишь, что твой друг ел, то ставь прочерк, – напомнила девушка, внимательно глядя, как парень заполняет бланк.
– Точно, – рассеянно кивнул Митчелл, черкнув около семи вопросов, и протянул листок девушке.
– Риз, пожалуйста, – умоляюще прошептал он, наклонившись и накрыв её ладонь своей. Подействовало: подруга оттаяла.
– Но на пятнадцать минут, – важно заявила она, протягивая ему его старый бейджик.
– Риз, ты чудо! – улыбнулся ей вампир, стягивая плащ и хватая протянутый ею халат.
– Митчелл! – позвала девушка. – Пакет!
Хлопнув себя по лбу, брюнет отдал ей вещи Эндерса и пошел к нему. Притаившись за дверью, подождал, когда доктора выйдут, и шмыгнул в палату.
Джонсон лежал на больничной койке, опутанный всевозможными трубками, проводочками и утыканный датчиками. Он был спокоен и, казалось, просто спал. Просмотрев карту, висящую на спинке койки, Митчелл застонал. Вампир так и знал, что не доведёт их до добра эта кормежка, будь она неладна! А теперь вот Эндерс беспомощно лежал здесь.
– Тебе повезло, что ты без сознания, и я не могу высказать все, что думаю, – сердито прошептал Митчелл, присаживаясь на корточки рядом с кушеткой. Он осторожно обхватил ладонь любимого руками и поднес к губам, поколебавшись и нерешительно поцеловав. – Просто поклянись, что выкарабкаешься! Я не смогу без тебя жить!
По лицу скатилась непрошенная тёплая слеза, упав на хрупкую ладонь Эндерса. Замечал ли Митчелл эту хрупкость ранее? Или же она появилась вместе с проклятой простудой?
В кармане завибрировал телефон.
“Доктор Бентон ищет тебя! Риз”.
Привстав, Митчелл осторожно, чтобы не задеть ненароком трубки, наклонился к любимому и нежно поцеловал в щеку, погладив место, к которому прикоснулись губы, пальцем.
– Вернись ко мне, – попросил он, сглатывая ком в горле и, последний раз взглянув на любимого, покинул палату. Джонсон пошевелился, но глаз так и не открыл.
Спустя примерно полчаса Митчелл сидел на ступенях крыльца больницы и курил, нервно выдыхая дым. У его ног уже валялось несколько растоптанных окурков. Очередная сигарета выгорела до фильтра, и он достал следующую. Руки вампира дрожали, но это уже нельзя было списать на голод. В ушах по-прежнему звучали слова доктора: общее истощение организма, иммунодефицит, анемия, на фоне острой вирусной лихорадки, как итог – кома. И никаких прогнозов. Причин врачи пока не знали, а вот Митчелл догадывался… Хотя чего там, он был уверен – Эндерс в больнице из-за него.
– Здесь нельзя курить, – строгий голос охранника раздаётся рядом. Знакомый голос.
– Как скажешь, Уилл, – невесело усмехнулся вампир, засовывая пачку в карман.
– Митчелл? – удивился бывший коллега, хотел было поздороваться, но вампир зашагал прочь, махнув рукой на прощание и даже не обернувшись.
Из-за иномарки, мимо которой прошёл брюнет, высунул нос ретривер, золотистый, с красивой ухоженной шерстью. Поглядел внимательно и, мотнув лобастой головой, посеменил следом. Охранник застыл, удивлённый, – что-то во всём этом показалось ему необычным, – но окрикивать парня не стал. Лишь пожал плечами и устало потёр глаза.
С каждым шагом жизнь казалась Митчеллу все хуже и хуже. Подумать только, он так привык к собственной неуязвимости, а своего возлюбленного воспринимал, в первую очередь, как бога, что совсем забыл о том, насколько уязвима и хрупка его смертная оболочка. И теперь Эндерс в больнице потому, что он, Митчелл, не смог справиться с собой и поддался проклятому голоду. Опять поставил под угрозу того, кого любит…
Вампир поднял голову, услышав шум, выбивающийся из общего городского фона, слившегося в гудки автомобилей, шорох колёс по асфальту и шелест крон над головой. Кажется, это была музыка. Оглядевшись, он заметил небольшой бар и понял, что туда-то ему и нужно, а спустя пять минут уже сидел в углу у стойки, самозабвенно заливая в себя крепкий неразбавленный алкоголь.
Казалось, он пил целую вечность, а местные гуляки даже делали на него ставки, когда Митчелл, наконец, встал, кидая на стойку карточку Эндерса. Изображение поплыло, накренилось вбок: вампир прикрыл глаза, готовый провалиться в блаженную темноту, как в сознании всплыло улыбчивое лицо любимого, через секунду сменившееся бледной холодной маской на больничной подушке. Ну вот! Сколько же ещё нужно выпить, чтобы забыться? Но бармен уже вежливо показывает на выход, и, пожалуй, на сегодня хватит.
Пошатываясь, Митчелл доковылял до двери и, резко открыв её, подставил лицо порыву свежего воздуха. Ночной город, которому нет до страданий вампира никакого дела, все также оживлен гулом проезжающих мимо авто, смешением битов, электроники и классики с нижних этажей ближайших жилых домов, лаем дворняжек. Ночному городу всё равно, что сейчас в больнице находится самый замечательный человек во всём этом гниющем мире, что Эндерс Джонсон лежит в коме. Теперь Митчелл жалел, что сумерки прошли. В ночи слишком много счастливой жизни, не принадлежащей ему: душа раскрашена серым.