— И что ты можешь сделать? — уточнил я.
— Если отец последней волей поручил тебе за мной присматривать, то ты можешь говорить от моего имени и в моем интересе. И никто тебе ничего не скажет.
— Но отец-то этого не поручал мне. — сказал я. — Я его даже не знал, и сразу попадусь на вопросах.
— А я тебе все расскажу о нем. — ответила Вера, скрестив руки на груди.
Куртку она сняла, оставшись в чем-то вроде майки без рукавов из тонкого полотна, и я удивился, обратив внимание, какие у нее мускулистые руки. Интересно, тут все подростки такие крепкие? Может, мы чего-то там в своей действительности не понимаем?
— Ну, хорошо, расскажешь. — кивнул я. — Но ведь это неправда, и ты совсем не знаешь меня. А если я сам хочу тебя ограбить или обокрасть? А ты зовешь меня с собой.
— А я в это не верю. — ответила она. — Нас и так ограбили, и почти всех убили. Не стал бы Господь посылать туда еще одного злодея. Не сделаешь ты этого.
— Не сделаю, верно. — кивнул я. — И за приглашение спасибо. Тех денег, что ты мне заплатила, хватит на новую одежду?
— Одежду? — не поняла она.
— А что, никто не узнает вещей твоего отца? И как мы объясним то, что они на мне — он поручил тебя моей заботе и снял с себя все?
— А… ну да… — сообразила она. — Хватит. Мы же еще лошадей продадим и поделим деньги, они все равно на шхуну не влезут. Лошади дорогие, там тебе на все хватит. — затем подумала и добавила: — И все равно ты не имеешь права меня бросать. У меня никого не осталось, а еще я встретила тебя, да еще с такой тайной, какую не знает никто во всем мире. И ты хочешь теперь от меня уйти? Это даже не честно!
— Ладно, ладно, не уйду… — отболтался я, укорив себя за то, что забыл про такой банальный фактор, как детское любопытство. Так она просто и отстанет, держи карман шире.
На этом разговор и закончился. Доели в молчании, затянули подпруги лошадям, да и поехали дальше. Поскольку в седле я держался все лучше, Вера перевела коней на легкую рысь, резко ускорив скорость нашего продвижения. Говорить стали мало, больше по сторонам смотрели, чтобы неприятности не проспать, но все было спокойно и тихо. Из-под копыт, равномерно шлепающих по влажной земле, летели комья глины, поскрипывало седло у меня под задницей, орали птицы в джунглях. А я погрузился в размышления на тему "И куда я все же влип?". Но почему-то, против всех законов логики, в результате решил, что если какой-то дядя решит ребенка ограбить, то я ему, козлу, матку выверну, независимо от наличия на то Воли Божьей. И если он подумает, что в таких делах я ничего не понимаю, то тут он глубоко ошибется. Я его еще и поучить могу… премудростям корпоративного передела.
Еще одну ночевку в пути мы устроили, все же медленно двигались со всеми предосторожностями. Но никого не встретили, разве что я впервые увидел упомянутого лесного кота — любителя рычать по ночам. К моему удивлению, это оказалась могучая зверюга размерами и комплекцией напоминающая ягуара, только расцветкой — вылитый наш дворовый полосатый Васька, любитель поурчать и погоняться за птицами. Зверь сидел на дереве, выросшем на высокой скале, и оттуда презрительно наблюдал за нами.
— Стрельнешь? — спросила Вера, оживившись.
— Зачем? — удивился я.
— Шкура дорого стоит. — пояснила она. — В Новой Фактории продашь.
— Ну ты, купеческа дочь… — усмехнулся я. — Привыкай, что не все на продажу. Вон он какой, величественный. Пусть живет и тут порядок наводит, как ему нравится.
— Как хочешь. — пожала плечами девчонка. — Вон объездчики, кстати.
Действительно, навстречу нам шагом ехали три всадника, на таких же низкорослых крепких лошадках, какими мы у «негров» разжились. Все одеты разномастно, но у каждого на рукаве красная повязка, как у дружинника, скажем, или у дежурного по части к примеру. И у каждого поперек седла карабин.
— Куда путь держим и откуда? — спросил один из всадников, крепыш с бородой от самых глаз, почти скрытых широкими прямыми полями серой шляпы.
Все трое с неким оттенком сомнения уставились на меня, и я даже не понял поначалу, чем вызвал такое внимание к себе. Но потом сообразил — борода! К счастью моему, щетина из меня вообще лезет быстро, когда служил, подчас два раза бриться приходилось, так что моя уже трехдневная небритость, подправленная "для контурности" опасной бритвой, все же некое подобие бороды представляла. Но недостаточное, раз они так уставились.
— С "Закатной чайки", что у второго пирса стоит, остатки обоза. — ответила Вера. — Негры нас ограбили, мы двое остались.
Внимание перескочило с меня на нее.
— Какие негры? — спросил второй, с короткой бородкой на одном лишь подбородке.
— Племя Горы. — ответила Вера.
— Я помню тебя. — кивнул бородатый крепыш. — Ты дочь Павла-купца, вы обозом на Торг пошли, за соком. Так?
— Верно. — кивнула девочка.
— Совсем сдурели негры. — вздохнул третий всадник. — Пора браться за них. Нарочно мутят их басуры, крест им в гробину, чтобы нам жизнь портить.
Он был светловолосым и тощим, с бородой, напоминающей клок мочала, растрепанной и всклокоченной, а обвисшие поля его соломенной шляпы словно мыши погрызли. Зато патронные ленты пересекали его худое туловище во всех направлениях, как у революционного матроса или анархиста, на которого он был больше похож.
Взгляд мой перескочил на его оружие, а затем на патроны в бандольеро. Вооружен он был вполне добротным «болтом», с затвором с рукояткой в середине стебля, и с магазином снизу. Внешне винтовка напоминала классическую "берданку нумер 2" в драгунском исполнении, коротком, только не однозарядную. По прикидкам, патрона четыре такая вмещать должна.
Сами же патроны же были калибром миллиметров в десять, с бутылочными гильзами с закраиной, с очень длинными дульцами и вставленными в них длинными же и тяжелыми пулями с мягкими закругленными головками, у которых лишь бока прикрывались латунью. Из-за такой компоновки гильза выглядела непривычно короткой, хоть такой и не была. Мне сразу вспомнились трофеи от «негров», там к однозарядке были патроны такие. Интересно, а у этого в них дымарь, или все же кордит?