— Теперь давай тебе одежду купим. — сказала она, быстро перекидывая монеты из одной руки в другую. — И револьвер тебе нужен. Не может здесь стрелок или объездчик без него ходить, странно это. Вот, держи, половина здесь с лошадей.
— Ты мне за одну лошадь давай. — сказал я. — Тебе нужней, не я здесь в убытке.
— Неважно. — отмахнулась она. — Все равно мы дальше вместе. А тебе еще понадобятся, на жительство устроиться, и все такое.
— Хорошо. — кивнул я, ссыпая увесистую кучку золота и серебра в кошель. — А эти семьдесят пять рублей — это много или мало?
— Не знаю… — чуть озадачилась она. — А как объяснить?
— Ну… — тут я и сам задумался. — Вот это ружье сколько стоит?
Я показал на висящий уже на спине «винчестер».
— Пятьдесят. Примерно. — ответила она. — Револьвер хороший — половину от этого. Кони хорошие были, кстати, им цена красная по сто рублей, или даже больше, нажился на нас барыжник.
— А одежда почем?
— Если к лучшему портному не пойдешь, а в лавке купишь… на три рубля оденешься прилично, в чем тебя из трактира не выгонят, и еще на три обуешься. — тут она спохватилась и даже остановилась на секунду. — Да, про обувку — санадалеты купи травяные. В сапогах на палубу нельзя, шкипер тебя за борт скинет, с кнехтом на шее, а без них под солнцем ноги сгорят с непривычки.
Тем временем мы подошли к дверям магазинчика с витринами из не слишком качественного стекла, над которым висела вывеска: "Оденем и Обуем" Я толкнул дверь и вошел внутрь под звяканье колокольчика, и сразу оказался почти в полной темноте, как мне показалось — таким ярким было солнце на улице.
— Добро пожаловать. — послышался чей-то голос.
— И вам здравствовать. — ответили мы хором, причем я ответил, обернувшись на звук.
Проморгавшись в полумраке, я обнаружил себя в небольшом помещении с длинным прилавком, на котором штабелями лежали отрезы ткани, все больше полотняной. В углу, на вешалках, висела готовая одежда, хоть богатством выбора и не поражала. В другом углу на полках была обувь, самая разнообразная. За прилавком стоял человек в белой рубашке и "разгрузке продавца" — жилете с множеством карманов, из которых торчали ножницы, складной метр и еще куча всего, незнакомого мне предназначения.
— Тут лавка хорошая. — шепнула мне Вера. — Ее отец всегда хвалил.
Ну, раз хвалил, то и мне грех привередничать. Тем более, что с выбором тут вообще все просто, а по какому принципу выбирать, я уже успел присмотреться — тут носили все и со всем, лишь бы удобно было.
— А что вообще иметь надо? — спросил я.
— А ты от обуви думай. — так же шепотом ответила она, пока я задумчиво перебирал ботинки на полке. — Тебе на шхуну сандалии, ботинки на каждый день и сапоги неплохо — верхом придется ездить.
— Понял. — кивнул я.
Действительно, понятней некуда. Сандалии, сплетенные из какого-то разрезанного в лапшу тростника, я выбрал себе сразу, причем они мне даже понравились, где-нибудь в пляжных магазинах у нас такие бы "на ура" продавались. Нашел и сапоги — не слишком высокие, с мягким голенищем и не толстой подошвой, с дополнительным слоем кожи на пятке, явно под шпоры. Только вот кожа меня удивила — серая, шершавая и какой-то причудливой зернистой фактуры.
— Это что за кожа? — спросил я, по-прежнему шепотом.
— Акула, не видишь, что ли? — удивилась Вера. — Сносу не будет. Их тут всего одна мастерская шьет, сапоги такие. На Большом Скате их больше, но… сам понимаешь.
— Понял. — шепнул я в ответ.
Не то, чтобы они супер-удобными были, но те же военные кирзачи, какие я в свое время впервые натянул, были куда хуже. Но к сапогам я вообще с уважением, и с куда большим, если в дальние походы ходить, тогда с ними никакие берцы не сравнятся.
А вообще, как я понимаю, в таких лавках отовариваются те, кто спешит очень. А для остальных есть портновские и обувные мастерские, где по мерке сошьют. Я спросил об этом Веру, и она подтвердила мою догадку.
Ботинок на мой размер не нашлось, отчего я не слишком и горевал, зато обнаружились приличные бриджи для верховой езды, как нельзя более напоминавшие кроем и фасоном солдатские галифе старого образца, разве что слегка ушитые, не такие широкие. С такими же двухслойными коленями, только к ним добавился и второй слой ткани на заду, под седло. Не великой элегантности порты, но в таких здесь половина мужского населения ходила, да и некоторая часть женского, хоть и небольшая, как я успел заметить. И держались у всех они на помочах, которые натягивали на плечи поверх рубашек.
К радости моей, предусмотрительный лавочник торговал даже портянками в длинных рулонах, которые отрывал прямо у тебя на глазах, ловко отмеривая метром. Я уже не раз подумал о том, что с такими сапогами носки как бы и не очень будут. И не ошибся. Носок с сапогом портянке не конкурент, если мотать умеешь.
Гардероб дополнила пара рубах, куртка из грубой парусины, распространенный здесь жилет с кучей карманов, и две пары шорт длиной ниже колена. Какие мне показались незаменимыми для палубной жизни, а Вера мою догадку подтвердила.
Затраты меня не поразили — лавочник взял за все восемь рублей сорок копеек, так что мои запасы оказались почти нетронутыми, а я заодно у него и переоделся. И мы вдвоем пошли к оружейнику, причем аж на противоположный конец площади, потому что Вера сказала, что все остальные лавки по сравнению с той не заслуживают внимания.
Лавка, к которой мы подошли, называлась "Револьверный мастер Петр и его мастерские".
— Петр с мастерскими своими в Кузнецке, но здесь настоящий его товар. — пояснила Вера. — Про это все говорят. И от других мастерских плохого не берет, только самое лучшее.
Если в "Оденем и Обуем" пахло нафталином и пылью, то у оружейника стоял знакомый запах оружейного же масла. Хозяин сидел в углу, под горящей керосинкой, и возился с каким-то небольшим револьвером с вынутым барабаном. Услышав звон колокольчика над дверью, он вытащил лупу из глаза, отложил инструмент и встал из-за верстака.