Об утреннем знакомстве ей напомнила одна клиентка. Молодая и шумная лавочница, пани Рузя, из лавки Скарбика с Рынка, иногда приносила Тине постельное бельё и деликатную мелочь в ремонт.
О Рузе ходили слухи, что она сбывает краденое, но это не уменьшало количество желающих быть с ней на короткой ноге.
— Тина, у тебя дела пошли в гору? — спросила Рузя, выкладывая на стол тряпьё в ремонт. — Сбросила муслиманство? Морда глянц?
— Живу, как и раньше, — ответила Тина, поправляя шляпу на манекене. — У тебя столько платья всякого, видать-то у тебя дела в гору пошли, что успеваешь и прикупить, и сносить.
Тинина колкость не осталась без внимания.
— За тобой не успеешь. Год, как мужа схоронила, три месяца дочку, а уже такого кавалера себе отхватила. — Рузя широко улыбалась, кокетливо склонив голову набок, поправляя рукава «с напуском» на модной шёлковой блузе, словно она сама перед тем кавалером сейчас и самое время заигрывать.
— Какого, прошу, кавалера?…
— Тот твой муслиманский шик…вдовица-таемница. Так и притягивает к себе хлопов. Лезут, как мухи дурнуватые. Как думаешь, Тина? Если в чёрном стану ходить, меня скорее замуж возьмут?
— А ты попробуй. Может, и возьмут, — ответила Тина. — Тебе, блонде, чёрное к лицу.
Будешь иметь стройный вид.
— Вот и люкс, — фыркнула Рузя и вышла, звякнув колокольчиком у двери.
Христина оглянулась, сколько её ждало сегодня работы, и прогнала мысли прочь. Ни один звук не любила Христина так как стук машинки. Настоящий Зингер — поскрипывал шкивом колеса, игла строчила, та-та-та-та.
Тина задумалась: «День сегодня выдался странный, и еще кукла эта, и пан Мрозовский, где он только взялся у ворот Кальварии?… А Рузя? Ведь её не было возле булочной, так из какого окна она свои глаза выставила? Вот уж кто все сплетни первой узнаёт.
Утро плавно перетекло в день. Колокольчик у двери жалобно тренькнул и затих. Вошедший остановился на пороге, не сделав больше ни шагу. Тина как сидела в каморке с шитьём в руках, так и замерла. Она не сомневалась, что это мужчина, что он обязательно высок и силён, но оставалась сидеть на стуле тихо как мышь. Неизвестный ничего не спросил, не позвал хозяйку, потоптался на пороге, хрипло откашлялся и вышел. Христина опрометью бросилась к двери, чтобы посмотреть на неизвестного гостя, но, среди редких в этот час прохожих, на улице она не заметила ни одного высокого мужчины.
— День добрый, пани Кшыся!
Перед Тиной стоял пан Мрозовский.
— И вам доброго дня! — кивнула Тина, мимолётно подумав: «Удивительно, как неожиданно умеет возникать этот пан!»
В ту же минуту из проулка вышла щедро декольтированная Рузя. Завидев пана, Рузя широко заулыбалась и так понесла своё молодое тело, покачивая пышными бёдрами, что казалось — в талии оно непременно сломается.
— Вот уж принесла нелёгкая, — буркнула Тина, наблюдая эту «дефиляду».
— Это вы мне, прошу?! — спросил пан Мрозовский.
— Ой, да то не вам! Прошу пана, не вам! — Христине даже дурно стало, такой некрасивой вырисовывалась ситуация. — А вы ко мне по делу идёте, или так, ранковый променад?
— Я к вам, если позволите, лично — недовольно ответил он.
Рузя поравнялась с мастерской, похлопала ресницами и тревожно оглянулась — демонстрируя себя же сбоку. — Ах, фрайда реальна, — томно заявила она, адресуясь Христине, — Слава Исусу Христу!
— Навеки слава, — равнодушно ответила та.
Рузя подошла почти вплотную к пану Мрозовскому и поклонилась, она выставила одну ручку для поцелуя, а вторую возложила на то самое смелое декольте. Тине стало стыдно.
«Вот ведь, хвойда! Не упустит момента, чтоб не выпятить перед порядочным человеком чего не надо», — рассердилась Тина, но виду не подала, а усмехнулась галантно и профессионально.
— Рузюнця, солнце моё, ты мне еще заказ принесла? Смотрю, что так скоро вернулась. А может ты мимо шла, а я задерживаю?
— Ты меня, Тина, не задерживаешь. Я женщина свободная и сама себе хозяйка, — ответила Рузя, дерзко глядя в глаза пану Мрозовскому, и поправила завиток на лбу.
«Папильотка», — мстительно подумала Тина.
— Не репрезентовала нас, — жеманно пропищала Рузя, морща курносый носик в рыжеватых конопушках. — А ещё колежанка называется.
— Правда, неловко вышло, — пробурчала Тина, — Рузюнця, то пан Мрозовский, он где-то из Ратуши.