Он еще немного походил по магазину, совсем не обращая внимания на хозяйку и пристально рассматривая товар. Рузя не выходила из-за прилавка. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, трепала бахрому на шали и покусывала нижнюю губу.
— Спасибо, пани Рузя, — Мрозовский кивнул, прощаясь. — С вами было приятно вести беседу.
— Прошу пана… — ответила Рузя, опешив, и добавила дежурную фразу: — Приходите снова, может, надумаете что-то купить, так я помогу пану сделать выбор такой, как надо.
Когда дверь за Мрозовским закрылась, Рузя сплюнула в пол и выругалась.
Утро выдалось солнечным и тёплым. Обычную для этого времени свежесть в воздухе заменил парной зной, как обещание грозы ближе к полдню. Тина торопилась на Кальварию, чтобы до грозы успеть вернуться в мастерскую. В том, что гроза непременно случиться, она не сомневалась. Даже синее безоблачное небо не могло её обмануть — земля парила и хотела дождя. Сегодня Христина шла не на могилу Линуси, она искала встречи с вчерашней девочкой. Чёрный креп по-прежнему скрывал глаза, каждый шаг Тины отзывался шелестом тяжелого шёлка на юбке.
— Встречу — обязательно спрошу, где она ту куклу взяла. Непременно спрошу! — обещала себе Тина и торопливо шла, поглядывая на небо, не бегут ли следом дождевые облака.
Ласточки тоже ждали дождя и кружились почти над землёй, ныряя в облака мошкары. На тропинке, неподалёку от могилки Линуси, в пыли купались воробьи. Они не испугались подошедшей Христины, а только перебрались немного дальше.
— Ну, здравствуй, моё сердечко! Как ты здесь?
Тина поцеловала надпись на кресте и повязала на него голубую ленточку. А после уселась на скамейку и нервно так начала посматривать меж могилок. Уже и солнце выкатилось высоко на небо, и облака кудрявые набежали, а Христина всё не уходила, надеясь, что девочка появится. Тина сидела, словно каменное изваяние, задрапированное в черный шёлк. Только креп на шляпке бился раненой птицей на ветру.
— Пойду я, Линуся! Работать мне нужно, а еще до города добираться, — сказала Христина, поправила ленточку и потихоньку пошла по тропинке меж могилок к кладбищенским воротам.
Почти у самых ворот стояла Настуся, зажав под рукой ту самую куклу и пытаясь заплести ей косу.
— Помочь тебе? — спросила Христина, не веря такой удаче.
— Доброго вам дня, — ответила Настуся. — Помогите. Никак не могу её причесать, всё лохматую ношу.
Христина взяла куклу в руки и, сделав вид, что рассматривает её одежду, подняла подол кукольного парчового платья. «Езус Мария и Святые угодники! Это же быть такого не может! Это же не без нечистой силы всё делается…» — думала Христина, забыв, зачем у неё в руках эта кукла.
— Пани, вы если не хотите помогать, то отдайте куклу, я сама как-нибудь её заплету.
— Очень уж у тебя она красивая и платье необычное. Скажи, Настуся, а откуда ты её взяла? Подарил кто?
— Это батя подарил, — гордо отвечала девочка. — Он меня не балует, точно вам говорю. Красивая она у меня, правда?
Девочка так искренне смотрела Христине в глаза, что только память о дочери да чудесное совпадение с куклой (а Христина ещё верила, что это совпадение), принудили продолжить задавать вопросы.
— А где же ты живёшь, что гуляешь по Кальварии?
— Мы с батей на хуторе живем. Это недалеко отсюда.
В душе Христины всё трепетало. Наскоро попрощавшись с девочкой, она поспешила в Управу, к пану Мрозовскому.
Здание Управы стояло рядом с рыночной площадью, в тёмном сквере возле Василианского монастыря. Среди людей о «двуйке» ходили недобрые слухи. Говорили, что однажды в тамошнем подвале нашли повешенного, и никто не знал кто он. Из местных тело никто не забрал. Не признали, значит. А торговки на рынке шептались, что тот висельник воет ночами в подвале. Даже важные господа из Управы в подвалы заходить не решаются. Кому-то из господ Гринька-мясник родичем приходится, потому и просили Гриньку в подвал сойти. Он об этом сам рассказывал, когда напился в Рождество. Говорил, что не видел в тех подвалах никого, а раз не видел, так, значит, то дух висельника воет, никому не видимый.
Тина перекрестилась на монастырь, нащупала в кармане визитную карточку пана Мрозовского и решительно подошла к дверям Управы. Она толкнула тяжелую дверь и вошла в тёмный коридор. Внутри оказалось прохладно, и тянуло сыростью из проклятого подвала. Постояв некоторое время, и не дождавшись, чтоб кто-то из многочисленных господ обратил на неё внимание, Христина поёжилась и постучала в первую попавшуюся дверь, чтоб спросить, где ей искать Мрозовского.
— Доброго дня! А нельзя ли спросить… — начала Христина и запнулась. После темноты коридора комната, казалось, залита светом. От табачного дыма Христина расчихалась, а потом и вовсе закашлялась. Потому, чтоб не стоять столбом протянула визитную карточку пану, сидящему за столом, и ткнула в неё пальцем. — Прошу пана указать кабинет…