С другой стороны, из всего необходимо извлекать пользу. Вряд ли удастся встроиться в этот мир без знаний о нём, а память реципиента (слово-то какое!) может стать в этом хорошим подспорьем. Вот только надо научиться ей управлять. Честное слово, не хочу делить башку с другим сознанием.
Пока я размышлял о том, что произошло, отец положил руку мне на голову.
– Здравствуй, сынок! Я не мог не прийти. Я до сих пор чувствую вину перед тобой. Ты проявил истинное благородство, когда взял вину старшего брата на себя.
Та-дам! Оказывается, я буду мотать четверть века не за себя, а за чужого человека… Девки заплясали ещё интересней! Даже не по четыре, а по восемь в один ряд. Не, ну ни хрена себе аттракцион неслыханной щедрости за мой счёт! Понятно, что паренёк, в теле которого я оказался, выгораживал своего брата, но если взглянуть на вещи трезво, мне до его родни как до лампочки. То есть абсолютно фиолетово. Для меня они никто и звать их никак.
Вот только что мне прикажете делать? Сказать, что вы ошибаетесь и, вообще, я не тот, за кого вы меня принимаете? Так ни одна вменяемая собака не поверит. Да я и сам бы не поверил.
От такого открытия меня кинуло в жар.
– Ты правильно поступил, – продолжил гнуть линию отец «родной». – Только у Валерия есть шансы удержать наш род на плаву. После моей смерти он станет достойным наследником и продолжателем фамилии Ланских.
Ага, выходит, мы с реципиентом двойные тёзки. Только вот в два раза от этого слаще не стало.
– Мне пришлось публично заявить, что я отрекаюсь от тебя и что ты больше не мой сын, – голос собеседника дрогнул. – Это был худший день в моей жизни. Я чуть не сошёл с ума.
Нет, это я чуть не сошёл с ума, когда сообразил, в какую «Санта-Барбару» угодил не по своей воле.
– Но хуже всего пришлось матери. Она высохла от горя.
Мама… мамочка… Тут я взял себя в руки. Женщину, про которую говорит мой собеседник, я не знаю. Мама осталась в другом мире, даже боюсь представить, как она сейчас.
У неё доброе улыбающееся лицо, смеющиеся глаза. Когда мне было плохо, я приходил к ней, мы просто разговаривали, и мне становилось намного лучше. Она всегда поддерживала меня, переживала мои огорчения сильнее, чем я, и больше меня радовалась моим успехам…
Я скинул с себя это наваждение – образ женщины с далеко не увядшей красотой…
– Отец, – я сглотнул тугой комок слюны, – пожалуйста, расскажи, как всё произошло на самом деле.
Он удивлённо посмотрел на меня.
– Анатолий?
– Папа… Я могу тебя называть моим отцом?
– Публично – нет, но здесь мы одни.
– Папа, не задавай мне, пожалуйста, вопросов… Просто отвечай на мои. В последнее время я стал сам не свой, в голове всё перепуталось, а я должен разложить всё по полочкам… Почему мой брат убил этих несчастных?
– Несчастных? – в голосе отца проснулась ненависть. – Это были наёмные убийцы, подосланные Голицыными. Разумеется, с подачи Остерманов. Эти фамилии давно ненавидят нас и делают всё, чтобы окончательно втоптать в землю. Валерий, твой брат – последняя надежда нашей семьи. Он делает большие успехи в бизнесе и политике, простолюдины любят его…
Другими словами, мой братик – популист. Знакомо до омерзения.
– И тогда наши враги решили убить его, – продолжал отец. – Валерия заманили в ловушку, якобы прочитать лекцию в закрытом клубе. Он часто так делает, его речи пользуются спросом у публики. Когда он приехал, на него напали. Напали не просто так, а с целью убить. Защищаясь, он применил магию. К сожалению, киллеры погибли все до одного. Свидетелей произошедшего не осталось; доказать, что это была самооборона, он бы не смог. Тем более убийцы оказались как на подбор сплошь отставные унтера, половина с боевыми наградами. Следствие с самого начала было бы пристрастным, учитывая, как много у нас врагов в высших эшелонах власти. Валерий сначала хотел сдаться на милость судьбы, но ты принял решение взять вину на себя и заявил, что приехал тогда вместо брата.
Собеседник немного помолчал.
– Приговор оказался очень суров. Я попробовал попасть на аудиенцию к его величеству. Хотел упасть к его ногам и молить, чтобы тебя помиловали, ведь это в его власти. Но во дворе мне сказали, что император слишком занят и что нет смысла искать случай, чтобы с ним встретиться.
С одной стороны, это меняло дело. Я был рад, что мой брат – не Джек-потрошитель, убивающий невинных направо и налево. С другой – мне предстояло сидеть и сидеть, так что повода для оптимизма не имелось.