Это было волшебно - ощущать его в себе. Эделин мельком вспомнила свою первую брачную ночь: молодожен, несмотря на всю свою нежность, оказался почти бессильным, и ей, тогда невинной и не знающей почти ничего об этой стороне супружеских отношений девице, пришлось промучиться около часа, чтобы супруг стал способен выполнить свой долг. Совместные ночи после этого превратились в пытку для Эделин, и она ловила себя на том, что с завистью поглядывает на подруг, вышедших за ровесников, почти нищих, но наверняка способных на большее, нежели унылые телодвижения, которыми изредка награждал ее старикан. Сколько раз, лежа в одиночестве в постели, Эделин представляла рядом с собой кого-то молодого и крепкого - и вот, в качестве вознаграждения за все, что ей пришлось пережить, она нашла способ исполнить свою мечту.
С силой сдавив коленями бедра новоиспеченного любовника, она мерно приподнималась и опускалась, бесстыдно постанывала, утратив всякие остатки контроля над собой, чувствуя, как растекшийся по телу жар усиливается, грозя совсем скоро спалить Эделин дотла. Про Робеспьера она и думать забыла: он был совершенно неподвижен, не издавал ни звука, только коротко и болезненно вздохнул, когда пальцы Эделин оставили на его груди несколько косых красных полос. На миг молодая женщина со смехом подумала, а не упал ли он опять в обморок.
Глупо было думать, что он продержится долго: Эделин не успела толком войти во вкус, как по телу под ней пробежала новая волна дрожи, до сих пор зажмуренные глаза Робеспьера широко распахнулись, и стабый стон вырвался из его груди, когда его выгнуло навстречу Эделин и сотрясло в судороге удовольствия.
- Вот же, - разочарованно протянула Эделин, опускаясь на постель рядом с тяжело дышащим любовником. - Ты раньше никогда этого не делал?
С явным усилием он повернул к ней посеревшее лицо. Вид у него был утомленный и разбитый, не было в нем и следа блаженного удовлетворения.
- Никогда, - прошептал Робеспьер, ощупывая себя: интересно, надеялся, что от этого его тельце хоть на йоту изменится?
- Ладно, отдыхай, - разрешила Эделин, сгорая про себя от желания довести начатое до конца. - Потом продолжим.
На лице Робеспьера отразился неприкрытый ужас.
- Продолжим?..
- Ну да, - беззаботно проговорила Эделин, перекатываясь на бок и начиная вновь поглаживать его шею, беззащитную и уязвимую; Робеспьер от этого вновь задрожал, и женщина почувствовала, что начинает улыбаться. Ощущение власти пьянило не хуже крепкого вина из запасов покойного муженька. - Я же знаю, где у тебя слабое место, мой милый…
Он ничего не ответил, только коротко выдохнул, будто над его головой только что прозвучал смертный приговор, и Эделин решила немного его успокоить:
- Не волнуйся, тебе понравится.
Он, умница, не стал сомневаться вслух. Он вообще больше ни слова ни произнес за весь остаток вечера, и даже последнее “спокойной ночи”, которое удовлетворенная, опустошенная до дна Эделин пробормотала, уже проваливаясь в дрему, осталось без ответа.
========== Глава 4. Скатертью дорога ==========
С утра Робеспьер испарился, пока Эделин досматривала десятый сон: сквозь медленно рассеивающуюся дрему она слышала неясный шум и шорох, но ей было лень открывать глаза, поэтому адвокат скрылся, не встретив на своем пути каких-либо препятствий. Не обнаружив его, проснувшись, рядом с собой, Эделин не расстроилась. “Вернется, - подумала она с уверенностью, разглядывая себя в зеркало. - А нет - не беда. Не пойдет же он жаловаться, в конце концов”.
Последняя мысль вызвала у Эделин звонкий смешок. Вообще, настроение у молодой женщины было прекрасным, она давно не чувствовала такого воодушевления, которое залившая тело истома лишь подкрепляла. Впервые в жизни ощущая ту благостную слабость, которая следует за бурно проведенной ночью, Эделин едва ли не вприпрыжку спустилась вниз и отправилась делать себе кофе.
Забытая Робеспьером папка обнаружилась на столе. Почти с наслаждением Эделин перелистала бумаги, но сознание ее, заполненное мечтами о грядущем, не воспринимало ни единого слова из написанного. Эделин сама не заметила, как отбросила папку, будто ненужную вещь, и погрузилась в грезы с головой, опершись подбородком о сцепленные ладони. Свежий бриз вновь обдувал ее лицо, а впереди, на горизонте, маячили пока неразличимые в тумане очертания какой-то чудесной страны, где не будет надоедливых старикашек и наглых падчериц, зато в изобилии будет счастье, успех и мелкие, но непременно веселые и захватывающие приключения.
“Ехать прямо сейчас”, - тут же решила она, но неожиданно одернула себя: нужно сыграть роль до конца, подождать хотя бы месяц и лишь затем покинуть навсегда эту унылую, давно осточертевшую ей дыру. В первый миг Эделин приуныла, но не в ее характере было долго предаваться грусти: что бы с ней ни происходило, она всегда могла повернуть это к себе наилучшей стороной и была полностью уверена, что это - единственно верный способ смиряться со всеми жизненными несправедливостями. Вот и сейчас в душе ее, вымев оттуда подкравшуюся печаль, вспыхнуло радостное предвкушение. “Может, и не так хорош рай, как его ожидание”, - подумала Эделин. Пусть ей придется еще месяц побыть безутешной вдовой, но месяц траура обещал стать лучшим в ее жизни. Раньше она жила, надеясь на будущее счастье, но не зная, когда оно наступит; теперь заветный день был означен, и Эделин обязана была должным образом подготовиться к нему.
А это значило, что без милашки-адвоката будет не обойтись.
Он не показывался почти неделю, даже не высовываясь из дома, и Эделин от этого хотелось хохотать в голос. Кто бы мог подумать, что такие чувствительные души существуют и теперь, не истлев вместе со страницами старых книг? Ей приходило в голову шальная мысль навестить адвоката в его обиталище, но сделать это так и не удалось: одного взгляд на сестру Робеспьеру, приземистую и хмурую женщину, смотревшей на всех с холодным подозрением, будто у нее хотели что-то отнять, Эделин хватило, чтобы понять, что с этой особой лучше не связываться. В своем доме адвокат был в полной безопасности, у него был охранник лучше Цербера, и Эделин пришлось отступить, затаиться, исполнившись терпением кошки, выжидающей, когда мышь высунет нос из своей норы.
Вечно это, конечно, продолжаться не могло, и в понедельник Робеспьер явился в ратушу, еще более бледный и утомленный, нежели обычно. Очевидно, он не притворялся, а действительно заболел от пережитого потрясения. Эделин подстерегла его, когда он выходил из здания.
- Добрый день, мэтр, - произнесла она со сладкой улыбкой, заступив Робеспьеру дорогу. - Как ваше здоровье?
Он шарахнулся в сторону, точно увидев призрака.
- Вы так и не забрали свои деньги, - напомнила Эделин, доставая туго набитый кожаный кошель. Адвокат панически покосился на него, словно у Эделин в руках была бомба с горящим фитилем.
- Я не…
- Вы что, работали бесплатно? - усмехнулась Эделин, буквально силой разжимая ему пальцы. - Да берите же.
Рука его дрожала, то ли от волнения, то ли от холода - мороз за неделю лишь усилился, а Робеспьер не спешил сменить свой чудовищный плащ на что-нибудь более соответствующее погоде. Медленно взвесив кошель на ладони, адвокат произнес: