Матабеле с гордостью разворачивали лоскут грязной ткани, показывая обломок камня или маленький прозрачный кристалл, найденный на участке. Копая землю, наполняя ведро и высыпая из него породу, рабочие иногда замечали блестящий камешек – за такую находку полагалась награда.
Большинство находок не были настоящими алмазами: матабеле подбирали все блестящие, красивые и необычно окрашенные камешки – агаты и кварц, полевой шпат и горный хрусталь, яшму и цирконий. Алмазы попадались лишь изредка, но за каждый – большой или маленький, прозрачный или окрашенный – Зуга давал золотой соверен из своих тающих запасов. Камешек Зуга прятал в замшевый мешочек, который днем носил в застегнутом нагрудном кармане, а ночью клал под подушку.
Каждую субботу Ян Черут и мальчики садились вокруг обеденного стола под деревцем верблюжьей колючки, и Зуга аккуратно высыпал содержимое замшевого мешочка на листок чистой бумаги. Все вместе они обсуждали недельную добычу – и каждый раз, глядя на мелкие, непрозрачные, низкосортные алмазы, с трудом добытые из глубины Чертовых шахт, Зуга старался скрыть свое разочарование, пытался не обращать внимания на тошнотворное чувство тревоги.
Застегнув нагрудный карман, где лежал замшевый мешочек, Зуга надевал до блеска начищенные Ральфом сапоги, аккуратно заштопанную и отглаженную Джорданом рубашку и садился на гнедого, вычищенного Яном Черутом. С сигарой во рту, он ехал в поселок, старательно делая вид, что вовсе не нуждается в деньгах, и останавливал гнедого возле железной лачуги первого скупщика.
– Чертовы шахты, – с ужасным акцентом бормотал скупщик-голландец, ничуть не обманутый независимым видом Зуги. Присвистнув, он мрачно качал головой, рассматривая содержимое замшевого мешочка: – Они уже убили пятерых, а еще троих пустили по миру. Джоку Дэнби повезло, что ты заплатил ему такую цену.
– Сколько дадите? – тихо спросил Зуга.
Скупщик потыкал пальцем в россыпь крошечных камешков.
– Показать тебе настоящий алмаз? – Не дожидаясь ответа, он открыл железный сейф в стене позади себя.
Почтительно развернув листок бумаги, скупщик показал великолепный сияющий кристалл размером с желудь.
– Пятьдесят восемь карат! – прошептал он. – Вчера купил.
Зуга смотрел на камень, чувствуя кислый привкус зависти.
– Сколько? – спросил он, ненавидя себя за слабость.
– Шесть тысяч фунтов стерлингов! – ответил скупщик, тщательно заворачивая бумагу.
Он положил алмаз обратно в сейф, закрыл толстую железную дверцу, повесил ключ на цепочку от часов и пренебрежительно глянул на камни Зуги.
– Сорок фунтов, – бросил он.
– За все? – тихо спросил Зуга. Ему нужно накормить шестнадцать человек и заплатить им за неделю работы, а также купить новую веревку – причем по безбожным ценам, которые дерут здесь торговцы.
– Цены упали, – пожал плечами торговец. – Каждый старатель к югу от Вааля приносит мне такой же мусор.
Зуга положил камни обратно в мешочек и встал.
– Сорок я даю в качестве одолжения, – предупредил скупщик. – Когда придешь обратно, больше тридцати не дам.
– Ничего, я рискну. – Зуга приложил руку к полям шляпы и вышел на улицу.
Второй скупщик высыпал алмазы в чашку весов и стал аккуратно добавлять гиречки, пока весы не выровнялись.
– Лучше бы ты на слонов охотился, – сказал он, записывая вес и что-то подсчитывая в тетради с кожаным переплетом. – Рынок алмазов переполнен. Количество богатых дамочек, желающих вешать на шею побрякушки, ограниченно, а за последние несколько лет в Ваале нарыли больше камней, чем за предыдущие шесть тысячелетий!
– Но ведь алмазы используют в часовых механизмах и резцах для стекла и стали, – тихо возразил Зуга.
– Преходящее увлечение! – отмахнулся скупщик. – С алмазами покончено. Даю тебе пятьдесят пять фунтов – хотя эти камешки и того не стоят.
Однажды утром Зуга обнаружил, что Ральф работает бок о бок с Базо, размахивая кайлом в такт песне матабеле. Несколько минут Баллантайн молча смотрел на сына: нежная детская плоть превращалась в крепнущие мускулы; плечи расширились; живот стал поджарым, как у гончей; штаны чуть не лопались по швам, облегая плотные округлые ягодицы, когда Ральф наклонялся, чтобы вытащить кайло из твердой желтой почвы.
– Ральф! – наконец окликнул он.
– Что?
Шея юноши блестела от пота, который стекал ручейками, оставляя следы на пыльной коже, и большие капли виднелись на курчавых темных волосках, появившихся на груди.
– Надень рубашку! – приказал Зуга.
– Зачем? – удивился Ральф.
– Затем, что ты – англичанин. Именем Господа, а если потребуется, моей собственной рукой, ты будешь еще и джентльменом!