На лестнице послышалась ругань, грохот, как будто волочили что-то тяжелое. Двое мужиков в грязных рабочих комбинезонах без стука ввалились в комнату. Между ними безжизненно висел Юче. На нем был такой же комбинезон противного оранжевого цвета.
— Принимайте вашего парня, — заявили мужики, сдобрив воздух ароматом перегара. — Слабак! Дохлая нынче молодежь пошла. Пяти часов не продержался. Пришлось доделывать за него норму.
— Спасибо, — механически сказала Арина.
— Спасибом сыт не будешь. Как очухается, скажите — с него два ужина. Пусть один уже сегодня захватит. Куда его класть-то?
Мы суетливо отодвинули ширму на "мужскую" половину наших хором. Юче свалили на постель, как мешок с картошкой. Тяжело скрипнули пружины. Сквалыжные коллеги смылись, а мы с Ариной захлопотали вокруг пострадавшего.
— Так. Беги вниз, за водой. Нет. Посиди с ним, я сама схожу.
Умница Арина как всегда взяла инициативу в свои руки. Она побежала за водой, а я присела на корточки у кровати. Протянула руку к черным волосам. Замерла в нерешительности.
В шестом классе — сто лет назад! — я была по уши влюблена в парня из параллельного класса. Он, естественно, об этом понятия не имел. Собственно, я до сих пор бы по нему сохла, если бы… Если бы не эта поездка. И у меня была одна мечта, о которой я никому не решилась бы рассказать. Я мечтала попасть с этим парнем на необитаемый остров. И чтобы он был совсем слаб — после кораблекрушения, стычки с пиратами, охоты на леопарда. И чтобы я ухаживала за ним, меняла холодную повязку на лбу, дежурила бессонными ночами. И он бы поправился и понял, что я — самая преданная на свете. Ну, по крайней мере, на том необитаемом острове…
Я уже знаю, что желания надо загадывать очень осторожно. Они исполняются, но порой не вовремя. Вот сейчас мне совсем не хотелось видеть Юче таким. Что с ним? Как ему помочь? Плохая из меня сиделка, если я боюсь до него дотронуться…
— Ну, как наши дела? Еще не пришел в себя? — Арина сунула мне в руку стакан с водой. — Мне сказали, надо ему дать еще нейтрализатора. Что ты на меня уставилась? Давай, пои его…
Арина руководила моими действиями. Подними ему голову, поднеси стакан, осторожно, чтобы он не захлебнулся… Я слушалась, как зомби. Наконец Юче охнул и открыл глаза. В них были боль и страх. И тут у меня словно у меня проснулся материнский инстинкт. Словно моя нежность была заперта под замком застенчивости, а теперь замок сорван, и нежность хлынула мощным потоком… У меня дрожали руки, когда я, как маленького, поила его водой: ну, еще глоточек… Это лицо, эти губы, очерченные мучительной складкой… Милый, хороший, я сделаю все, чтобы ты не страдал, я возьму твою боль себе…
— Все нормально, — глухо сообщил Юче. — Я посплю немного, ладно?
— Что случилось? Чем ты занимался? Что это за шахта? Что за работа? — расспрашивали мы с Ариной. Но внятного ответа не получили.
— Нормальная работа. Добываем топливо. Просто я не привык и очень устал. Не берите в голову.
— Сейчас подадут завтрак. Тебе надо поесть, — сказала Арина. Юче слабо покачал головой.
— Не хочу. Идите завтракать, а я посплю.
Он повернулся на другой бок, потянул на себя одеяло, но сил накрыться как следует у него не хватило. Арина рванулась было ему помогать, но остановилась и молча кивнула мне: сама, мол. И я укрыла его, подоткнула с боков, чтоб не дуло, а напоследок все-таки погладила по голове. Совсем невесомо, не знаю даже, почувствовал ли он.
Мы оставили его в покое. Позвали Биби, съели завтрак — пересоленные, горькие оладьи из кабачка и чай цвета ослиной мочи. Потом волшебница снова юркнула во флакон, а мы пошли гулять с Кучуком под беспросветным дождем.
Как же тут уныло! Мутная тоска разливалась по лужам, серым небом давила на плечи, грязью хлюпала под ногами. Мы бродили по поселку, и нигде не слышали ни смеха, ни даже разговоров. Народу — никого. Все сидят по домам и на улицу носа не кажут. Нам встретилась только парочка страхолюдин неопределенного пола. Арина мужественно сказала им: "Здрассте". Они недобро зыркнули на нас и проварнавили какую-то гадость.
Зато у Самого Плохого Турагентства нас настиг веселый рык мотора. К крыльцу подкатил странный автомобиль: одно крыло красное, другое черное, некрашеный капот, крыши нет, колеса явно от трактора, сзади — огромный багажник, доверху набитый какими-то коробками. Из-за руля выскочил Осман. Он был в приподнятом настроении, насвистывал что-то мажорное.
— Салям! — помахал он нам рукой и тут же занялся своим грузом.
— Смотри-ка! Ни фига себе! — дернула меня Арина. — Откуда это?
С лицом запасливой мыши Осман тащил в дом упаковку пивных баночек. А сверху… Сверху лежало несколько пакетов с чипсами. Мои любимые, со сметаной и луком… У меня свело живот. За горсточку чипсов я сейчас, наверно, родину бы продала. Но родина далеко, и никто здесь не заинтересуется таким товаром…
— Хватит глазеть, — сердито сказала я. — Пошли. А то стоим, как побирушки.
И пошли они, солнцем палимы… Интересно, здесь когда-нибудь, ну хоть на часок, бывает солнце?!
— Кажется, проснулся, — шепнула Арина, когда мы поднимались к себе по лестнице. Действительно, на чердаке слышались шаги. Меня снова одолела скованность. Что ему сказать? Я уверена, ночью с ним случилось что-то ужасное, а сегодня ему снова идти в шахту… Как заставить его открыться?
— А-а-а! — завизжала Арина.
В нашей комнате был чужой. На нас уставилось бескровное лицо с ужасной черной опухолью вместо одного глаза. Худые грязные руки шарили в Аринином рюкзаке. Застигнутый на горячем, вор оскалился, показав гнилые зубы.
— Что случилось?
Отстраняя нас, в комнату ввалился гостиничный охранник. Он быстро оценил обстановку, сгреб нашего визитера в охапку и спустил с лестницы.
— Что ему было надо? — сдавленно прошептала Арина.
— Ясно что, — пожал плечами вышибала. — Нейтрализатор.
Арина молнией метнулась к рюкзаку. Выгребла упаковки, пересчитала их. Облегченно выдохнула:
— Не успел. Все на месте.
— Кто ж такие вещи оставляет, раззявы? — выговорил нам охранник. — Украдут — гостиница ответственности не несет.
Я осторожно отодвинула занавеску. Вор стоял на улице. Из носа у него шла кровь, и он утирал ее грязным рукавом. Кажется, он совсем молодой, может, подросток… Ножки тонкие, а живот выкачен, как арбуз. И смотрит, не отрываясь, на наши окна. В глазах нет злобы, только тоска и безнадега, которой здесь пропитано все…
— Слушай, давай дадим ему пару таблеток, — неожиданно для себя сказала я.
— Даже не думай, — жестко оборвала Арина. — Нам и так не хватит на две недели. Юче теперь понадобится двойная доза… Эти таблетки здесь — как карточки в блокаду. Без них нам смерть. А этому… Ему уже все равно. Не надо, Машка, строить из себя мать Терезу, все и так очень плохо.
Конечно, она была права. Но что-то меня крутило… Вот поступи сейчас, как ты хочешь, — и это будет правильно. Это нам как-то зачтется, поможет, ну… я не знаю… Добро вернется добром. Я выковыряла из упаковки две таблетки и, буркнув: "Это мои на сегодня", — побежала вниз.
— Дура! — крикнула вслед Арина. Юче, кстати, во время этой суматохи даже не проснулся.
Я выскочила на улицу. Незадачливый вор переминался с ноги на ногу и как-то жался все время, словно хотел в туалет. Переборов отвращение, я протянула ему таблетки.
— Бери, не бойся.
Он цапнул их с моей ладони — как птица склевала, — и бегом припустил прочь.
Арина дулась на меня до вечера. К ужину мы кое-как растолкали Юче. Он смотрел мутным взглядом и шатался на ходу. У меня все рвалось внутри при мысли, что ему опять туда идти… Толстая служанка принесла нам воды. Арина достала нейтрализатор. Выдала таблетку Юче, Биби, отложила одну для Кучука. Еще одну раздавила ножом пополам, и молча пододвинула мне половину.
— Убери! — возмутилась я. — Я свои потратила.