Бдительный взгляд оказался совершенно бесполезным в этой ситуации, когда все подозрительно летали из угла в угол, от пола к потолку и обратно. Тут — в состоянии невесомости — даже самые большие трезвенники не могли избежать "плавательных движений".
Кто выпил? Честно говоря, такое покушение понятно: до сих пор наша пища состоит только из "космического хлеба" — студнеобразного вещества, которое мы выжимаем в рот прямо из туб. Только после запуска Искусственного Гравитатора я смогу всерьез заняться собственной кухней.
— Никто из нас не выпил ни капли, — ответил профессор Оскар Вуд. — Скорее вы, дорогой наш поваренок, не отпили из источника знания достаточного количества сведений о поведении жидкости в условиях невесомости. Вино, юноша, не выльется само, его надо вытряхнуть из бутылки, как густую патоку.
Я возмутился: такой благородный напиток приравнивать к патоке! Со злостью (предназначенной коекому другому) я ударил в дно бутылки… Из горлышка показался пузырь размером с небольшой арбуз. Я уже начал было подозревать, что вместо вина налил что-то другое, но профессор Иво Иванович объяснил:
— В состоянии невесомости жидкость под воздействием своих внутренних межмолекулярных сил принимает шаровидную форму. Советую вам поздравить нас только после того, как будет запущен Искусственный Гравитатор, а сейчас выдавим тост… из наших туб.
Так мы и сделали. А какой еще выход? 5 января 1977 года ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ БЕЗ ЗЕМЛИ (или: Я)
Ура! Наш дорогой, наш дражайший Искусственный Гравитатор начал действовать!! Теперь я понимаю, почему ученые пишут его с большой буквы и в разрядку, словно речь идет о какой-то весьма важной персоне. И почему "словно"? Это и есть весьма важная персона! Благодаря ему я чувствую, что у меня с сердца свалился камень, несмотря на то, что именно теперь-то мы получили вес и Искусственный Гравитатор нагрузил всех нас как бы "камнями" своей силы тяжести.
Я в своей стихии. А стихия моя — это, конечно, гидропоническая ферма. Да, да, я первый космический фермер, но если бы вы спросили такого земледельца: "А сколько, интересно, у вас земли, хозяин?", то ответ был бы не очень типичным: "Нисколько! Ни одной щепотки".
И это не шутка, а беспочвенное разведение растений. Надо сразу же отметить, что я не развожу ни овощей, ни зерновых и вообще ничего из тех растений, которые вы привыкли встречать на своих столах. Я специализировался на выращивании водорослей с энергичным названием хлорелла. Здорово?! Наш коллега, профессор Ямамото из Токийского университета, сможет вам более подробно сообщить, что это такое, именно в его стране уже давно — еще перед рождением первого космонавта Юрия Гагарина — было замечено, что водоросли хлореллы богаты белком, углеводородами и жирами. При соответствующем приготовлении они даже вкусны. Впрочем, кто из вас не любит мороженого? А ведь в состав этого лакомства тоже должны входить водоросли: агар-агар.
А почему я земледелец без земли? Потому, что моя пища растет в бассейне с водой. И как растет! За сутки увеличивает вес в десять раз!
6 января 1977 года
Сегодня небольшое происшествие. Профессор Антонио Боргезе не только великий астроботаник, но и не менее великий… обжора. Правда, мои водоросли размножаются очень быстро, но в общем-то их не так уж много, так что когда профессор-обжора потребовал третьей добавки, я запротестовал.
— Дражайший мой поваренок, — загремел в ответ экспансивный итальянец, задетый за живое, — если ты будешь таким скупым, то я страшно отомщу тебе и камня на камне не оставлю от твоего хозяйства!
— Интересно, каким это образом?
— А очень просто: объявлю забастовку и перестану дышать. На этом ты потеряешь пятьсот литров углекислого газа в сутки. Если мне удастся уговорить и моих коллег, то интересно, что будут есть твои высокоуважаемые водоросли? Для процесса фотосинтеза им нужна не только вода, минеральные соли и солнечные лучи, но также и це-о-два!
Я улыбнулся с чувством превосходства.
— Шуточка ничего себе. Но уверен, вы не пожертвуете своим дыханием, а стало быть и жизнью, ради того, чтобы уничтожить мое хозяйство.
В ответ на мои слова порывистый итальянец встал и драматическим жестом указал на одну из дверей нашего "салона".
— Чтобы убедить тебя, — сказал он, — я немедленно отправлюсь в анабиозную камеру и останусь в ней до тех пор, пока ты не перестанешь упорствовать и морить нас голодом из-за этого своего режима экономии.
Профессор Петру Константинеску тут же взял меня под руку и приятельски посоветовал:
— Это буйная голова. Лучше уступи. Ведь если он даст себя заморозить, то будет тогда жить скрытой жизнью, не доставляя тебе этих пятисот литров углекислого газа ежедневно. Это прекрасный агитатор, он уговорит остальных. А как же тогда с фотосинтезом?
После такого разъяснения я сложил оружие и молча подсунул профессору Боргезе огромную порцию хлореллы клеевидной консистенции, так сильно напоминающей итальянцу его любимые спагетти. Все, не исключая меня и профессора-обжору, облегченно вздохнули, а благодаря этим вздохам облегчения в нашей ракетной микроатмосфере опять увеличилось содержание живительной для моих водорослей двуокиси углерода.
Интересно, разве это не шутка со стороны матери природы, что люди заключили с этими невзрачными "сорняками" (как их уж начали называть самые капризные из моих клиентов) союз на жизнь и смерть? Ведь это действительно так: если бы не углекислый газ, выдыхаемый нами ежеминутно, водорослям нечего было бы есть. А если бы не было водорослей, то нам нечем было бы дышать, так как в наших местных условиях, когда на одного человека приходится сто кубических метров ракетного пространства, уже через двадцать четыре часа в атмосфере корабля содержание углекислоты достигло бы 0,5 процента, а это было бы уже опасно. К счастью, наши водоросли… и так далее и тому подобное.
Это звучит поистине парадоксально: век атомной техники и… один из самых примитивных представителей флоры.
Если бы не эта "замкнутая система", для каждого члена нашей экспедиции мне пришлось бы прихватить тонну питания (триста пятьдесят килограммов сухого провианта и по меньшей мере столько же воды), не считая баллонов с кислородом и аппаратуры, очищающей воздух от излишка двуокиси углерода.
14 мая 1977 года
Прошу прощения за длительный перерыв в моих записях. Но, ей-богу, у меня не было ни минутки свободного времени, чтобы черкнуть хотя бы несколько слов. Мои клиенты взбунтовались уже в начале февраля.
— Эти мерзкие водоросли я видеть не могу! — кричал громче всех не кто иной, как профессор Боргезе. — Если эта стряпуха (это, пожалуй, обо мне…) не изменит меню — вылезу из ракеты! К чему тут астроботаник? Мы должны были собирать на планетах образцы растительности, а где они?
Профессор, как каждый специалист, страдает опасной манией "перегибать палку" только в сторону своей ветви знаний. Все наши опыты с высадкой на планетах дали результат скорее незначительный, чтобы не сказать нулевой. Профессор Опарин еще в пятидесятых годах предполагал, что самое большее на одной планете из миллиарда других планет могут существовать условия для возникновения органической жизни. Его гипотеза отнюдь не оказалась чересчур пессимистичной. После множества безрезультатных попыток отыскать космическую пищу Главный Руководитель отказался от дальнейших посадок, принимая во внимание колоссальные потери горючего.
Головой космонавты поняли и приняли решение Главного Руководителя, хуже было с их желудками. Не помогло даже подмешивание к водорослевым блюдам "вкусовых веществ", являющихся улучшенным вариантом известной уже несколько десятков лет приправы — глютамина натрия. У меня было несколько коробочек этих специй с разнообразнейшими вкусовыми оттенками, так что я мог предложить космонавтам следующие деликатесы: