Он был совершенно прав, но она не позволила ему так легко сорваться с крючка.
— Филип, неужели ты не можешь понять, каково мне было в тот вечер? Даже не посоветовавшись со мной, ты передаешь контроль над акциями наших детей чужой женщине и вводишь ее в совет директоров. Ты думаешь, мой дед согласился бы с этим? А как насчет Эми и Луизы? Они будут очень расстроены, особенно Эми. Мне кажется, у тебя еще будут с ней проблемы. Бедная девочка, ей пришлось одной отваживать назойливых журналистов.
Филип постарался успокоить ее.
— Ванесса, мне очень жаль, что все так получилось, но мы сделали то, что считали единственным приемлемым выходом для всех нас. Я по-прежнему думаю, что я прав, и надеюсь, что в конечном итоге ты все-таки согласишься со мной.
— Никогда, — почти закричала она. — Если ты думаешь, что я уступлю и соглашусь с тобой, то глубоко ошибаешься.
Филип услышал знакомый звук, которым заканчивались за последние годы все его разговоры с Ванессой. Звук брошенной трубки.
Дом был по-прежнему в осаде, и женщины нервничали.
— Ужасно, если фото Лу-Лу попадет на страницы газет, — сказала Эми. — Может быть, ей лучше пока остаться у миссис Прескотт. Я позвоню ей, мама?
— Да, конечно, — машинально согласилась Ванесса.
Потом начались телефонные звонки. Молодые журналисты, только что прослышавшие о существовании семьи Форрестеров, поскольку лишь недавно стали работать для «Ситизен», и задумавшие на основании заявления «Пресс ассошиэйшн» написать свои статьи, стали прилежно рыться в газетных публикациях прошлых лет, а также усиленно названивать Локхартам.
После того как Эми дважды подняла трубку и ответила, что ее мать не может подойти к телефону, они решили его отключить. Но от этого они почувствовали себя еще более беспомощными и изолированными от всего мира.
Ванесса представила Эми свою значительно укороченную версию их спора с Чарли, а потом сразу же обрушилась на Филипа.
— Как мог твой отец так поступить с нами? Когда он говорил с тобой по телефону, он должен был сообразить, что потом произойдет и что ты окажешься в настоящей осаде. Бедная девочка. Он ведь знал, что ты одна в доме. Я никогда этого ему не прощу. — Ванесса в волнении начала ходить взад-вперед по комнате, повторяя эти слова как заклинание.
— Почему он мне ничего не сообщил до того, как сделать свое заявление? Он должен был это предвидеть. Почему он не мог заранее предупредить меня? Возмутительно. Почему это надо было делать именно сегодня? Заявление могло подождать и до завтра. Что значит один день? Он, как всегда, думает только о себе и об Этой Особе. Держу пари, что она сама написала это проклятое заявление и теперь надеется выйти сухой из воды.
— Конечно, теперь, когда он стал министром, мы уже не занимаем в его жизни такого места, — продолжала заводить себя Ванесса. — Они все хором заявляют, какая Эта Особа умная. По сравнению с ней я, наверное, выгляжу бесполезной, ленивой и глупой. Но я еще не сказала своего последнего слова.
Несмотря на все сочувствие, которое Эми испытывала к матери, она хранила молчание на протяжении всей ее тирады. Теперь контроль над собственными акциями стал для нее еще более недосягаем. Все произошло так быстро, что она не успела отговорить отца от его неразумного шага.
Эми любила и отца и мать, и ей было не очень-то приятно оказаться в центре боевых действий между родителями.
Чарли поморщилась, увидев на индикаторе автоответчика цифру 12 — количество звонков, записанных на нем за тот короткий период, когда няня на время купания Миранды отключала телефон.
— Дорогой, сейчас твоя очередь прослушивать запись, — крикнула она Филипу. — Все равно это наверняка звонили тебе. Я пойду к Миранде.
Но звонили им обоим. В основном это были журналисты из «Кроникл» — редактор финансово-коммерческого отдела, отдела новостей, а позднее и сам главный редактор. Все они ссылались на заявление «Пресс ассошиэйшн», подготовленное пресс-секретарем корпорации Форрестера, но всем им срочно были нужны комментарии Филипа или Чарли или их обоих по поводу представленного материала о драке между Шарлоттой Локхарт и бывшей женой Филипа, который они собирались публиковать.
— Мне кажется, мы не должны давать никаких комментариев, — сказала Чарли. — По своему опыту знаю, что любые наши слова будут искажены, особенно этими негодяями из «Кроникл».
Филип взглянул на часы. Было почти семь часов.
— Ты думаешь, они рискнут напечатать статью, если никто из нас не подтвердит, что эти события происходили в действительности?