— Когда этот молодой человек спросил меня, кто его отец, — продолжала Ванесса, — я ответила, что не могу ему сказать, пока сама не поговорю с этим человеком, потому что это не только моя тайна. Он был явно разочарован, но я решила, что он принял мою просьбу проявить терпение. Но я ошиблась. Не знаю, что убедило его, что ваш отец приходится отцом и ему, но я думаю, что он забрал Миранду, чтобы добиться от Филипа публичного признания его как сына. В том, что произошло, я виню только себя. Он сказал мне, что его приемные родители совсем недавно погибли в автомобильной катастрофе. А теперь он как будто во второй раз потерял родителей. Я должна была понять, в каком напряжении он находится, но он выглядел таким спокойным. Мой отказ назвать ему имя его отца, должно быть, стал последней каплей. Он теперь так сердит. Так ужасно сердит. И во всем виновата я.
Мюриел Макиннон стало плохо, когда она узнала, что ее племянник замешан в похищении маленькой дочери Филипа Локхарта.
С самого начала полицейским стало ясно, что ей ничего не было известно о намерениях ее племянника, и она даже ничем не могла объяснить его поведение. Когда она пробормотала фразу, произносимую в большинстве случаев родственниками закоренелых убийц, маньяков-насильников и прочих преступников: «Он и мухи не обидит», они лишь презрительно пожали плечами.
Однако под их настойчивым нажимом Мюриел все же призналась, что Ангус в последнее время пребывал в полном душевном смятении. Она объяснила, почему он, на ее взгляд, находился в таком состоянии и передала содержание телефонного разговора с ним.
— Я никогда не слышала, чтобы он был так сердит и расстроен, — с беспокойством сказала она.
Мюриел дала полицейским последнюю фотографию Ангуса, сделанную во время отпуска, но не смогла подсказать, где он мог находиться. Когда Ангус звонил последний раз, он сказал ей, что покидает гостиницу, но скоро даст ей о себе знать. Однако больше он так и не позвонил.
— Ну почему этот человек не звонит?! — воскликнула Чарли, не обращаясь ни к кому конкретно. — Он же сказал, что позвонит.
Она вздрагивала каждый раз, когда хлопала дверь или звонил телефон. Но звонка, которого они ждали, все не было, и известий о Миранде тоже.
Суперинтендант Годдард убедил Чарли, что будет лучше, если трубку будет брать Филип, поскольку Макиннон хотел поговорить со своим отцом — задача состояла в том, чтобы заставить его говорить как можно дольше, чтобы полиция успела засечь его местонахождение.
Филип ненадолго прилег, чтобы немного отдохнуть перед предстоящей бессонной ночью, когда в дверь спальни осторожно постучали.
— Господин министр, можно вас на минутку?
Крис Беннетт повел Филипа в кабинет и передал ему помятое, неряшливого вида письмо.
— Вот ответ на многие вопросы, — сказал он. — Его принесли вам в гостиницу после митинга в Бирмингеме. Я не стал вас тогда беспокоить, потому что решил, что это просто один из одержимых навязчивой идеей чудаков, и отправил его письмо в штаб-квартиру партии, но теперь стало ясно, что оно от этого самого человека. Подпись очень четкая. Мне очень жаль, что я не отнесся к письму более серьезно. Я искренне раскаиваюсь, сэр.
Филип вряд ли мог осуждать своего помощника. Он сделал то, что требовала от него инструкция, к тому же для упреков сейчас было не самое подходящее время.
Пока Филип с волнением читал несколько коротких строчек, Крис пристально следил за его выражением лица.
— В нем нет ничего, что могло бы насторожить тебя, Крис, — сказал Филип, закончив чтение. — Подобные письма не редкость.
— Полиция считает, что это письмо придает делу новый оборот. — Крис не добавил, что полицейский графолог по размашистому почерку и нажиму ручки на бумагу определил, что человек, написавший это, находился в тот момент в сильном возбуждении. — Мы должны принять тот факт, что действия Макиннона были преднамеренными, а не спонтанными. Полиция хочет отменить запрет на публикацию материалов по этому делу и во всех средствах массовой информации передать приметы Миранды, ее няни и Макиннона.
Филип, конечно, понимал разумность такого шага, но он не стал говорить Крису то, что в этот момент сильно беспокоило его. Газетам не потребуется много времени, чтобы узнать, что Макиннон — его внебрачный сын, появившийся в результате занятий сексом несовершеннолетних партнеров. Страшно подумать, какие последствия может иметь для него и его семьи публикация такого скандального материала. Он должен признать тот весьма неприятный факт, что его политическая карьера может в одночасье рухнуть.