— Нас уводит влево! — крикнул Торнадо.
Я поспешно скорректировала мощность правого двигателя. Скорость резко упала. Я бросила взгляд на экран. Истребитель петлял, как кролик, но «Грумы» уже заходили на позицию полного обстрела, когда у нас не должно было остаться шансов уйти из-под их огня. Выбора не было. Я развернула контейнер и сдвинула стекло над третьим щитком,
— Включаю резервный двигатель.
— А, дьявол! Всё равно другого выхода нет!
Я нажала красную кнопку на щитке, и в тот же миг «Махарт» затрясся в дикой пляске, но в одно мгновение вынырнул из зоны обстрела.
— Мы в исходной, — сообщил пилот.
Я поспешно выключила резервный двигатель. «Грумы» устремились к нам. Я лихорадочно соображала, почему мы не взорвались, когда были включены все три двигателя, что в любом случае должно было закончиться плохо, когда меня вдруг снова бросило на пульт, а ремни впились до костей. Машинально я ударила по кнопкам обоих пультов и увидела, как замелькали на боковом табло цифры. Мы стремительно падали вниз. В ушах раздался свист, который скоро перешёл в вой, раскалёнными спицами вонзившийся в мозг. В глазах потемнело, твёрдая душная волна тошноты выросла в груди и подкатила к горлу. Я, задыхаясь, прижалась к спинке кресла. Я знала, что отключаться нельзя, чтоб вовремя остановить падение и вывести катер на горизонталь. Я прилагала все усилия, чтоб удержаться на поверхности сознания, но, когда вдруг явственно ощутила, что кровь начинает пузыриться в жилах, а сердце раздувается и не помещается в грудной клетке, страх перед жуткой и нелепой смертью вспыхнул в моей раскалывающейся от боли голове и всё пропало.
Я приходила в себя с трудом. Я почти не чувствовала тела, только руки и голову. Я ничего не видела, хотя глаза мои были открыты. Сквозь оглушительный шум я слышала издалека чей-то зовущий голос.
Я ещё не разбирала ни тембра, ни слов, но зов был требовательным и настойчивым.
— Лоранс! Вы слышите меня? Мы над районом! Снимайте!
Я попыталась оторвать голову от спинки кресла. Мне это не удалось. Я с трудом пошевелила пальцами, потом пододвинула руку к пряжке на животе и негнущимися пальцами расстегнула ремень. Оттолкнувшись от подлокотников, я оторвалась от спинки и с размаху упала грудью на пульт, но экран оказался как раз перед моими глазами. Через чёрный туман я разобрала пять ярких огней и, лишь невероятным усилием сосредоточившись, разглядела и ту маленькую точку, которая была нашей целью.
— Вы видите крейсер? На моём экране ничего не разобрать!
У меня не было сил отвечать. Я медленно повернула голову вправо, потихоньку пододвинула руку, чтоб она легла пальцами на кнопку дистанционного управления камеры «Ильм». Нажала. Щелчок. Снова. Ещё один. И ещё.
— Можно уходить, — прошептала я, сама не слыша своего голоса, но Торнадо каким-то образом услышал.
Только тут я сообразила, что контейнера со щитками двигателей передо мной уже нет. Я оперлась руками о пульт и снова откинулась на спинку. Было душно.
Торнадо сочувственно смотрел на меня с экрана.
— Уже всё. Мы возвращаемся. У вас всё в порядке?
Я саркастически усмехнулась, и в этот миг снова замигало табло «лучевая атака». Я ещё ничего не успела сообразить, как мои пальцы ловко и привычно застегнули ремни и в спокойном ожидании легли возле сенсоров.
— Откуда стреляют? — спросила я и едва разобрала свой слабый голос.
— Снизу. Наверно они дистанционно управляют лучевыми орудиями крейсера. У этих пушек большая мощность и ювелирно точный прицел. Нужно взлетать.
— Маневрируйте, Торнадо. Мы должны протянуть несколько тысяч километров и войти в восходящий поток.
— Координаты?
Пальцы не летали, как обычно, а ползали по сенсорам, но ползали уверенно, как муравьи в своем муравейнике, несмотря на то, что машину болтало из стороны в сторону. Меня мутило и в глазах снова начало темнеть. Я решила не мучить себя и опустила веки. Сразу стало легче, хотя на горле тугим жгутом лежало удушье. Я знала, что мои руки не ошибутся и доделают свою работу, даже если я сейчас впаду в беспамятство. Они доделали. Последним аккордом они нажали боковой сенсор передачи, и я позволила себе больше не сопротивляться.
VIII
Первое, что я почувствовала, это, что меня вынимают из отсека и куда-то несут. Потом я очутилась на жёстком стуле. Кто-то звал врача. Кто-то выяснял, кто позволил мне отстёгиваться во время полёта. К концу фразы я поняла, что это Стив. Торнадо устало огрызнулся, что я не спросила у него разрешения. Торсум послал кого-то за кристаллом со снимками, на которых была заснята диспозиция крейсера. После этого мне, наконец, удалось вздохнуть. Кто-то пощупал мой пульс, и голос Стива высказал соображение, что доктора можно не беспокоить. Я открыла глаза и, ещё не успев выделить что-либо похожее на Бенбена из общей путаницы кругов и ярких пятен, отчетливо произнесла: