— Значит, мы должны лететь на эту станцию. Пристыковаться на противоположной от сторожевика стороне и вступить с ними в переговоры. В идеале должен быть произведён обмен, но на самом деле они скрутят тебя, пристрелят меня и заберут кристалл. В любом случае полиция не успеет вмешаться. Так?
— Так.
— Драться мы не можем, поскольку у них заложница, сдаться мы тоже не можем, поскольку у нас кристалл. Я не хочу с ним расставаться.
— Они могут убить Рузаф.
— В настоящий момент она по какой-то в высшей степени странной причине интересует меня меньше всего.
— Что тебя интересует?
— Кристалл и только он…
— Тогда всё очень просто. Мы сейчас врубаем на полную катушку двигатель и летим на Изумрудную… Но я предпочитаю остаться без головы, но не бросить Рузаф в том положении, в каком она находится. Ты высадишь меня на станции и уйдёшь. Я сделаю, что смогу.
— Ты ничего не сможешь. Один.
Я присела рядом с ним на подлокотник кресла и изменила курс «Галакта». Он внимательно вглядывался в моё лицо. Боюсь, что оно казалось ему сейчас слишком холодным и равнодушным.
— Если я ничего не смогу, тогда я погибну. Иначе я поступить не в силах. Что будет стоить моя жизнь, если я покрою себя позором, бросив в беде женщину?
— Не думай о ней, — проговорила я. — Мы подумаем о ней позже. А пока у них всё просчитано, каждый наш шаг, каждое движение. Ты согласен рискнуть своей головой ради спасения Рузаф?
— Да.
— А раскрытием заговора?
— По-твоему, это корректный вопрос?
— Актуальный. Итак?
— Нет.
— Правильно. Вполне ормийский ответ. Великое дело требует жертв, Мы сделаем всё, что можно сделать в нашем положении для раскрытия заговора, а потом займёмся остальным.
Я включила кибер связи и подсоединила к спецканалу. Ответил здоровенный рыжий богатырь с конопатым лицом фермера.
— Комиссар Керколди, — представился он.
— О’кей, комиссар. Я Лоранс Бентли. Они только что связались с нами и сообщили, что захватили Рузаф Аршар Торсум. Они требуют обменять её на кристалл с информацией. Встреча назначена в пределах ближайшего часа на автоматической орбитальной станции возле А6–83. Мы намерены пойти на контакт, но кристалл отправим на «Галакте». Автопилот выведет его в сектор встречи с «Герольдом».
— Вы сильно рискуете, — заметил Керколди.
— У меня уже возникала такая мысль, — кивнула я.- Ваша задача — подобрать «Галакт» и использовать полученную информацию с максимальным эффектом. Остальное — наша забота.
— Делайте, как считаете нужным. Но я просил бы вас не прерывать связь. Сейчас должен подойти старший инспектор Ле Соланж. У него было что-то срочное для вас. Возможно, это важно.
— Сожалею, но у нас нет времени. До встречи, комиссар. Привет Шотландии, если больше не увидимся.
Я выключила кибер, не дожидаясь ответа.
— Ты что, собираешься отправить кассету в пустом звездолёте? — нахмурился Лонго. — Я не настолько доверяю технике.
— Зря. Катер вполне надёжный и автопилот тоже.
Он взял меня за руку и посмотрел в глаза.
— Это верная гибель, Лора. Я не могу взять тебя с собой.
— Не дури, Лонго. Не думаешь же ты, что я могу оставить тебя там одного. Что ты будешь там делать? Палить из карабина?
— Хотя бы! Я не собираюсь дёшево продавать свою жизнь.
— А я вообще не собираюсь продавать жизнь: ни твою, ни свою, ни дёшево, ни дорого. Я собираюсь спасать жизни: тебе, твоей дуре Рузаф и, если выйдет, себе. И не спорь со мной. Это уже даже не решение, это слепой инстинкт. Спасать — это моя работа, мой характер и мой образ жизни.
— Если б ты видела себя сейчас… — вздохнул он. — Такое чувство, что ты собираешься броситься под танк с гранатами на поясе.
— У меня тоже такое чувство, — призналась я.
Это было правдой. Ни патетики, ни огня в моих словах не было. Я вдруг ощутила огромную усталость и обречённость. Где-то в глубине души что-то тонко дрожало: мне будет плохо. Будет очень плохо, возможно, хуже, чем ему. Это был красный сигнал, прямое предупреждение об опасности. Не сработали никакие косвенные напоминания и намёки различной толщины. Мне прямо сообщалось, что впереди смертельная угроза. Мой трудолюбивый и заботливый мозг бил во все колокола, требуя свернуть с избранного пути, остановиться, вернуться. Он был в недоумении, в раздражении из-за того, что всегда такая безотказная система самосохранения, отлаженная до последнего винтика, теперь не срабатывала. Я почти физически ощущала его возмущение и отчаянные попытки что-то исправить, но я знала, что это бесполезно. Никакие мудрые и благородные рассуждения о чувстве долга и прочей ерунде не шли в голову. Всё было просто. Я смотрела на Лонго, думала о том, что без меня его там просто замучают. Думала о Рузаф, впрочем, нет, о ней я не думала, я её игнорировала, оставляла в стороне, ещё не зная почему. О себе я тоже, по понятным причинам, старалась не думать.