— Руки за голову, дикарь! — скомандовала она мелодичным басом прирожденной львицы.
И я поняла, что это она: и координаты баз, и Нейт с его роковой страстью и сам заговор — всё она.
Она была у меня на мушке, и я бы сняла её, но Лонго умоляюще взглянул на меня. Я с досадой опустила бластер, и из моей груди вырвалось рычание, не менее, думаю, грозное, чем её. Моё сердце болело, оно ныло и кричало. Эти парни ещё поднимали с пола своё оружие, а я уже поняла, что проигрываю, проигрываю самую большую ставку, какой располагаю. Меня можно убить. Я не бессмертная. Меня очень просто убить, достаточно только знать как.
— Брось пушку, девочка, — усмехнулся «лорд», глядя на меня. — Будь умницей, и я куплю тебе большую порцию вишнёвого мороженого.
Я бросила бластер. У меня еще были «Оленебой» и «Луч Кувера», но и то, и другое под скафандром.
— Вот так-то лучше, — подбирая моё оружие, произнёс он. — Всё в порядке, мадам. Они в вашем распоряжении.
— Меня больше всего интересуешь ты, Торнадо, — зло проговорила Рузаф. — Возьмите его.
Бирас тут же кинулся вперёд. За ним лениво двинулся малгиец. Они подошли к Лонго с двух сторон и заломили ему руки за спину так, что он побледнел.
— Ты мне мешал, дикарь, — продолжила Рузаф. — Ты мне мешал всю жизнь. Если б не такие, как ты, я бы уже была императрицей Ормы. А вместо этого я должна была ублажать таких животных как ты и твой дружок Торсум, надеюсь, что его прочно запакуют теперь. Ты не догадывался, что это всё мои проделки, козлик?
— Нет, — ответил он, мрачно глядя на неё.
— Ещё бы! Ты же всегда считал меня дурой, созданной лишь для того, чтоб быть игрушкой в руках мужчин! Ты ж не знал, что я не хуже любого специалиста разбираюсь в программировании, что я изучала военную науку, что я вожу звездолёты и метко стреляю. Я долго делала вид, что меня не интересует ничего, кроме нарядов, ожидая того момента, когда я смогу вырваться из ваших липких лап и воссоединиться, наконец, с тем, кого я люблю, кто меня ценит, знает и понимает. И это случилось бы. Это случилось бы очень скоро, если б не вмешался ты! Это ты уничтожил крейсер на Тартаре! А потом ты влез в это расследование. Ты шёл по моим следам и загнал меня сюда.
— Дура, — спокойно возразил он, — ты же сама вела меня за собой. Ты постоянно клевала на все наживки, которые я забрасывал. Ты проиграла только потому, что ты меня боялась. Боялась всю свою жизнь, и не из хитрости ты скрывала свои таланты, а из страха. Ты и сейчас меня боишься. И правильно делаешь.
— Ах, ты… — зарычала она, выхватывая из рукава тонкий узкий кинжал.
Но Лонго только усмехнулся.
— Что ты можешь мне сделать? Я не скулил, когда ты ранила меня в душу, неужели ты думаешь, что меня пугает, что ты пронзишь мне сердце?
— Нет, — прошептала она. — Так просто ты не умрешь. Ты ещё будешь выть и просить пощады.
— Боишься… — улыбнулся он. — И знаешь, что не буду. Злишься, что никогда не выл и ни о чём не просил.
— Я шкуру с тебя спущу! — зашипела она.
Я заметила, как возбужденно засверкали злые глаза Бираса.
— Видишь, как оживился, — усмехнулся Лонго. — Но спроси у него, слышал он от меня хоть единый стон, когда в прошлый раз спускал с меня шкуру?
Она рассмеялась.
— А ты недооцениваешь меня, — воскликнула она. — Тебя не тронут и пальцем, а ты будешь кричать от боли. В единый миг окажешься без кожи. Знаешь, как мы это сделаем?
Я невольно отшатнулась к стене и в тот же миг Рузаф указала на меня.
— Убить её!
Я с ужасом взглянула на Лонго и увидела его полные отчаяния и любви глаза. А потом что-то резко ударило меня в грудь, швырнув на стену. Боль в сердце взорвалась и тут же угасла, вместе со светом. Где-то далеко я слышала чей-то крик, но уже неслась куда-то прочь по бесконечной тёмной трубе, невидимые стены которой гудели от напряжения.
ХVII
Я открыла глаза. Не сразу, постепенно, с трудом подняла тяжёлые веки. Над головой сверкал металлический потолок аппаратного зала. Было тихо. Я снова закрыла глаза. Сознание мало-помалу прояснялось. Я сосредоточила внимание, сфокусировала его в луч и «двинулась с обходом» по своему телу. Всё было в целости: и ноги, и руки, и голова. Но всё было тяжёлым и неподвижным. Из-за сердца. Оно судорожно вздрагивало, постепенно оживая и заращивая огромную рану. Оно не болело, но мне всё равно было плохо. Тошнило, выворачивало от сильного недомогания. Жуткая слабость придавила к полу.
«Наверно, стрелял анубис, — подумала я, — анубисы всегда стреляют в сердце. А если б кто-нибудь другой…» Додумать я не успела. Тело вдруг само по себе выгнулось и перевернулось. По горлу снизу вверх прокатился спазм, и я почувствовала, как что-то заполнило вязкой массой верхние дыхательные пути. Откашлялась с трудом и увидела на полу сгустки тёмной крови, но дышать стало легче. Я чуть отодвинулась и легла. Я ничего не могла делать. Регенерационные механизмы в моём теле были запущены на полную мощность. Они работали в авральном режиме, и от меня ничего не зависело. Я могла только спокойно лежать и наблюдать, что эти крохотные трансплантированные в спинной мозг клеточки вытворяют с моим организмом.