Я с яростью ударила по кнопке на пульте и крутанула штурвал, уходя от алого веера лучей. Спустя несколько минут вдали показалась бесформенная громада таверны, а от неё уже мчались пять сверкающих, как толедские кинжалы, «Махартов». Они промелькнули мимо меня, а я продолжила путь на полной скорости, вытягивая последние силы из усталого «Грума». Через некоторое время я рассмотрела распахнувшийся зев огромного ангара.
ХШ
Я вышла из шлюзовой камеры и швырнула шлем на пол. У меня ныло всё тело, а голова гудела как колокол. По плечам пробегала нервная судорога. Я не обратила внимания на бросившегося ко мне Стива и прошла мимо шипевшего, как кипящий чайник, Торсума.
— Где Торнадо? — прорычал он.
— В «Груме», — не останавливаясь и не оборачиваясь, ответила я.
Они оба бросились за мной, в закуток, где я остановилась у того самого стула и начала снимать скафандр.
— Он жив? — не унимался комиссар.
— Понятия не имею.
— Вы привезли снимки?
— Мы не делали никаких снимков.
— Зачем же вы летали?
Скафандр внутри был весь мокрый. Одежда прилипла к телу. Я наверно, как лошадь на бегах, едва не роняла на пол пену.
— Слушай, Бентли! — сунулся Стив.
— Хоть ты-то заткнись! — рявкнула я. — Что вы здесь стоите? Мы уничтожили крейсер. Снимайте с баз своих мятежников, пока они там не задохнулись и не изжарились!
Торсум издал утробное рычание и выбежал. В ангаре послышался шум. Кто-то крикнул, что врач идёт. Я оттолкнула Стива и бросилась туда. Торнадо неподвижно лежал на полу в свете прожекторов. Скафандр с него уже стащили. Примчался маленький сиреневый фаэтонец с длинными, как у таракана, усами. Упав рядом на колени, он начал быстро ощупывать и обнюхивать неподвижное тело. Это могло показаться странным и нелепым, но я-то знала, сколь восприимчивы органы чувств фаэтонцев, и сколь велики их познания в медицине.
— Общая контузия, — наконец, изрёк он. — Шок.
— Сделайте что-нибудь! — взмолился стоявший рядом Аблад, по лицу которого текли слёзы. — Он не должен умереть!
— Не должен, — озабоченно кивнул врач. — Если успеем, а мы должны успеть! Медицина не бессильна, но её возможности ограничены, по крайней мере, здесь, на базе. Консервация и срочно на Изумрудную! К доктору Йокогаме. Они, кажется, уже знакомы.
Торнадо быстро переложили на носилки и понесли к санитарному скоростному боту, который был пристыкован к ближайшему причалу. Я устало смотрела вслед процессии.
— Кто придумал угнать «Грум»? — услышала я рядом.
Это снова был Торсум.
— Я, — созналась я, не отрывая взгляда от выхода.
— Крейсер уничтожен? Точно? Кто стрелял?
— Я, — автоматически повторила я.
— Если наши корабли обстреляют…
— Да пошёл ты!
Не помня себя, я бросилась к дверям, пробежала по короткому коридору, растолкала тех, кто стоял возле дверей стыковочного блока, и взбежала по трапу. Я успела только-только. Створки за моей спиной с лязгом захлопнулись и бот отстыковался.
Я прошла по стерильным белым коридорам и остановилась возле столика, за которым сидела фиолетовая медсестра с лошадиной физиономией и длинными синими ресницами.
— Вам дать что-нибудь успокоительное? — заботливо поинтересовалась она. — У нас есть для любых групп гуманоидов.
— Благодарю вас, — попыталась улыбнуться я. — Если можно, лучше массаж.
— У нас нет такого специалиста, — смутилась она. — Но мы идем на форсированной скорости и через час будем на Изумрудной. В госпитале доктора Йокогамы есть всё для землян. Вы можете подождать?
— Час? Пожалуй, смогу. А где тот лётчик, которого сейчас доставили на бот?
— Пятый блок. Консервационная камера.
— Спасибо.
Я развернулась и пошла искать пятый блок. Я отыскала его очень скоро. Это была просторная белая комната, посреди которой стоял поблескивающий саркофаг. Подойдя, я увидела, что в нём под прозрачным куполом лежит Торнадо. Вернее, купол был прозрачным лишь с одной стороны, и потому я могла видеть лишь верхнюю часть тела до середины груди.
Я подошла ближе. Было немного странно смотреть на него в этот момент, настолько спокойным и безмятежным было его лицо. Ни тени суровой замкнутости не осталось в чертах. Белый яркий свет лежал на бледных щеках и лбу, наполовину скрытом короткой чёлкой, серебрил иссиня-чёрные волосы и оттенял блеском густые тёмно-синие ресницы. Я смотрела на крепкую шею, мощные округлые мышцы плеч, рук и груди, покрытые гладкой кожей оттенка светлой бронзы.