Галлахер усмехнулся.
— Нет, Торнадо. Я всё тебе сказал. Больше ты ничего от меня не узнаешь. Я тебя ненавидел, потому что ты испортил мне жизнь. Я стрелял в Родригеса, а потом захватил в заложницы твою бывшую жену, а когда ты появился, пытался тебя убить. Этого для суда хватит. Пиши обвинительное заключение, и мы с тобой расстанемся навеки.
— Как всё просто, — Лонго покачал головой. — Ты во всём сознался, и тебя можно отправлять на север, подальше от глаз полиции, да?
— А что ещё?
— Слушай, Билли, ты часом не поглупел, а? Ты что, и правда, надеешься, что меня удовлетворит вся эта ложь? Или ты не знаешь, в какое дело тебя втянули?
— Какое ещё дело?
— Кто и что тебе обещал за мою голову?
— Хорошо, допустим, у меня был клиент. Только допустим! Что это меняет? Ты что, не знаешь наших правил? Если я назову его имя, меня прикончат уже на следующий день после прибытия в посёлок. Ты же понимаешь, что не имеешь права задавать мне такие вопросы.
— Ты не попадёшь в посёлок, Билли. Прямо отсюда ты направишься в отдел безопасности Звёздной Инспекции и больше мы с тобой, действительно, не увидимся.
Галлахер вздрогнул и изумлённо посмотрел на Лонго.
— Причём здесь Инспекция? Я пришил копа и пытался повторить этот номер. Это уголовное дело и оно не подпадает под юрисдикцию Инспекции! Я всё сделал по собственной инициативе и ничего не знаю.
— Около месяца назад в Колонии начался мятеж, который удалось погасить довольно быстро, но погибло девять человек. Есть основания подозревать, что существует разветвлённый заговор, и в нём замешан кто-то из верхушки Колониальной Полиции. Это дело — юрисдикция Инспекции!
— А причём здесь я?
— Притом, что я принимал участие в ликвидации мятежа. А ты пытался меня убить.
— Совпадение! У меня есть личный мотив!
— Тогда скажи, как ты так быстро сориентировался и в течение нескольких часов после убийства Родригеса сумел найти обиженного им анубиса и обработать его, чтоб он согласился взять это на себя? Только не говори, что это была случайность! Ты должен был узнать личность убитого, чем он занимался, я имею в виду совершенно конкретное дело, выбрать подходящую кандидатуру для подставы, где этого кандидата можно найти и чем его можно прижать. Откуда ты всё это узнал? Родригес работал в особом отделе, и случайная утечка информации совершенно исключена. Кто тебе её передал?
Галлахер молчал.
— Ну что, вызывать операторов? — устало спросил Лонго.
— Я не знаю этого парня, — наконец, заговорил Билли. — Он явился ко мне в Заире и предложил миллион кредитных единиц. Информацию я получал по телефону. После убийства я отсиживался в норе на Тикона-стрит, дом восемь. Там подтвердят.
— Ты ему звонил?
— Нет, он мне.
— Знаешь, откуда?
— Нет, но он меня заверил, что вычислить его невозможно. У него был спецканал.
— Хорошо. Его приметы? Ты же видел его в Заире.
— Среднего роста, может, чуть выше. Атлетического телосложения, белокурый. Глаза голубые. Тип лица нордический, если ты знаешь, что это такое. Одет в чёрный лётный комбинезон…
— С металлическими ремнями, — вяло кивнул Лонго. — На поясе плеть с голубым камнем. Так?
Билли кивнул. Лонго перегнулся через пульт, что-то нажал и извлёк из паза лист с цветным изображением.
— Этот?
Галлахер внимательно посмотрел на лист и кивнул.
— Да, Билли. Тебе не позавидуешь. Это Альбелин, или точнее АН-У.
Билли недоверчиво покосился на Лонго.
— Он же погиб?
— Нет, он жив. Это уже всем известно и никому не интересно. Только ты не знаешь. И он вышел на связь с тобой. Ты его сообщник. Глухое дело, старик. Посёлком не отделаешься.
— Я… — начал было Галлахер и смолк.
— Тебя так же подставили, как ты подставил того анубиса, — нагнулся к нему Лонго. — Тебя теперь никто не будет слушать. Никто во всей колонии. Кроме меня. Потому что я точно знаю, что Альбелина в Колонии нет.
Галлахер опустил голову.
— Я устал, Торнадо. Дай мне подумать. Хотя бы до утра.
— Думай, Билли. А утром расскажешь всё, как было, и я постараюсь, чтоб тебя отправили не на самый полюс.
Билли увели. Лонго задумчиво посмотрел в окно, словно там можно было разглядеть то, что скрывал сейчас покров тайны.
— Что ты надеешься там увидеть? — спросила я, подходя к нему. — Ты без конца смотришь в темноту.