Теперь он был спокоен. Не торопясь попробовал пальцем острие, потом откинул голову, и его смуглая рука заскользила по шее от подбородка вниз. Когда она, наконец, коснулась того места, куда надлежало вонзить нож, по его плечам прошла судорога.
— Успокойся, — произнесла я, пристально глядя на него и сбрасывая напряжение с себя. — Успокойся. Только тогда ты примешь правильное решение. Ты всё знаешь и всё понимаешь, и ты не ребенок, чтоб идти на поводу у эмоций. Ты мужчина и не боишься ничего. Ты достаточно смел и умён, чтоб не ошибиться. Успокойся и всё придёт в норму. Я молю тебя, не торопись. Дай себе несколько мгновений покоя. Позволь своему мозгу отдохнуть хоть чуть-чуть. Подумай, и ты примешь правильное решение. Только успокойся и подумай не торопясь.
Наконец, он вздохнул, тяжело, почти с болью, но дрожь стала меньше и вскоре прошла. Он снова посмотрел на лист, скрипнул зубами, со злостью скомкал его и засунул в карман брюк. Потом обернулся ко мне.
— Кричи.
— Что? — опешила я.
— Кричи, что есть мочи. Они должны услышать.
Он быстро лёг на пол вниз лицом. Я с облегчением вздохнула, быстро достала свой «Оленебой» и снизила луч до минимума. Потом заткнула его за пояс на спине и издала такой вопль, что у меня самой волосы едва не встали дыбом.
Дверь за стеклянной стеной распахнулось, но к моей великой радости вбежал один Торсум. Он застыл на месте, глядя на распростёртое на полу тело, потом ворвался в «клетку» и бросился на колени. Честное слово, на его лице было самое настоящее горе. Впрочем, я изображала на своём нечто похожее, Торсум порывисто схватил Лонго за плечо и с силой перевернул его. В следующий момент тот вывернулся как змея, схватил комиссара за горло и встал на колени за его спиной. Пастуший нож белой молнией поблескивал у смуглой шеи Торсума.
— Ты не ормиец! — в ярости прорычал комиссар.
— Нет, я ормиец. — возразил тот. — Просто я умный ормиец. И я горец, чтоб там не говорили ваши чокнутые машины. А ни один горец не уйдёт из жизни, пока не снимет с себя обвинения в предательстве. Поднимайся!
Он встал на ноги и поднял Рирма.
— Послушай, генерал, — проговорил он. — Я сам снимаю с себя звание лейтенанта и ухожу из полиции до тех пор, пока не сочту возможным вернуться в её ряды. Но никто и никогда не сможет лишить меня звания майора Повстанческой Армии. Я всё тот же Торнадо, Рирм, и ты в этом ещё убедишься. Только ты опять оказался далеко позади меня, потому что ты поверил в моё предательство, а я в твоё — нет. Я и теперь не верю, просто ты всегда немного туго соображал.
Он размахнулся и ударил ребром ладони по шее Торсума. Тот начал оседать и Лонго осторожно уложил его на пол.
— Идём, — произнёс он, и мы вышли из «клетки», но он не пошёл к двери, а остановился возле стены. — За ней — лестничная площадка чёрного хода.
— И что ты собираешься делать?
— Её нужно пробить.
Я посмотрела на него и поняла, что он ещё немного не в себе и сейчас запросто начнет прошибать стену, хорошо, если не лбом.
— Её не нужно пробивать, — улыбнулась я, достала «Оленебой» и, скорректировав луч, навела на стену. Он как масло прошёл через пластиковую панель, хотя кувалдой её, наверно, было бы не пробить. Я вырезала небольшой люк и Лонго ударом кулака вышиб его наружу. Мы выбрались на площадку и понеслись вниз, перескакивая через две ступеньки. Когда мы были в самом низу, наверху раздалась оглушительная сирена. Дверь за нашими спинами с лязгом захлопнулась, блокируя выход. Лонго схватил меня за руку и увлёк в ближайший переулок. Было ещё темно. Эта безумная ночь и не думала кончаться.
Часть III
БОЛЬШАЯ ОХОТА
I
Мрачные стены небоскрёбов нависали над гулкими пустынными улицами. Фонари тускло светили в узких провалах между домами, не столько разгоняя тьму, сколько создавая атмосферу дешёвого фильма ужасов, где страх граничил с раздражением. Мы уже минут пятнадцать шли куда-то, постоянно сворачивая и меняя направление. Я не могла понять, что он хочет найти в этом холодном лабиринте, называемом Мегаполисом, но я молчала, мрачно слушая его бесконечный злобный монолог.
— Проклятые шармы… — хрипло бормотал он. — Теперь я должен пешком тащиться по городу, обходя посты, словно это не мой город. Дёрнуло же меня поставить машину в их чёртов гараж… Теперь до неё не доберёшься. Ну ладно, пусть постоит там, у них под присмотром. Пока обойдусь… Ну погоди, генерал… Ты наверно уже сейчас локти кусаешь. Зря ты меня злил. Теперь пожалеешь… Не думаешь же ты, что я попадусь в лапы твоим шармам, это с моим-то опытом партизанской борьбы в условиях современного города… Я до тебя ещё доберусь, трусливый шакал. Ты вечно только и мог, что протирать свои генеральские штаны в мягких креслах. Обвинить меня в том, что я…