Он не знал, что все, в чем нуждался его ребенок, это любовь. Любовь ее отца. И он не знал, что хорошее, послушное поведение дочки вовсе не свидетельствует о том, что она счастлива. Он обратился к ней, к Джейн, за помощью. Даже самый лучший из мужчин мог нуждаться в небольшой помощи от нее в какой-то момент жизни.
Эта мысль согревала ее, когда она вчера легла спать. И воспоминание о том, как она коснулась его. Она вспоминала его мужскую руку под своей собственной. Запах незнакомого аромата. Ощущение его тела. И понимание того, что ее тоска, которую она подавляла в себе многие годы, имела вполне определенную причину. Это была тоска по человеческому общению, поддержке и одобрению, товарищескому отношению и дружбе. И еще по чему-то. Она не знала, что это было, не считая того момента, когда он остановился возле ее комнаты и стал благодарить за то, что она приехала, и за то, что уделяет внимание Веронике. Она почувствовала, будто задохнулась. Как будто в коридоре не стало воздуха.
Она чувствовала тоску… по нему. Она была не в состоянии выразить свои потребности более определенно.
Поэтому и сбежала в свою комнату, как испуганный кролик.
— И здесь тоже, — погладила ее по плечу повариха, отчего Джейн ощутила странное успокоение. В ее жизни было так мало физически контактов. — Она будет счастливым рождественским подарком и для некоторых леди, мисс.
«Но вы не леди, Граггс». Она, словно наяву, услышала слова, которые были произнесены в классе для домашних занятий два дня назад. Да, она не была леди. Джейн грустно улыбнулась и поднялась из-за стола.
— Вы, наверное, будете ужасно заняты, чтобы сделать все, что запланировано, — предположила Джейн. — О, я едва могу дождаться всех этих запахов и вкусов. Я едва в состоянии дождаться Рождества.
Повариха удовлетворенно засмеялась.
— Все будет так, как и положено на Рождество, — уверила она.
Но ничего подобного не было в ее жизни. Это ее первое Рождество. Она не могла дождаться праздника. В тоже время, ей хотелось как следует посмаковать каждое мгновение подготовки. Они должны пойти собирать зелень и омелу сегодня днем. Она, Вероника и, возможно, Дебора. И лорд Бакли, который придет к ним, чтобы помочь донести ветки.
Вероника по-прежнему сидела на полу возле очага, сложив ноги по-турецки, и гладила мягкую шерсть кошки.
* * *
Он не верил в то, что это происходит на самом деле. Он был на дереве, на самой крепкой ветке, чувствуя себя разгоряченным, взъерошенным и грязным. Состояние его ботинок (он был в этом уверен, хотя и не смотрел вниз), доведет его камердинера до сердечного приступа. Внизу стояла мисс Граггс, с расставленными руками, как будто собиралась его поймать, если он полетит вниз. Дебора прижимала ладонь ко рту, чтобы скрыть то ли визг, то ли смех, а Вероника спокойно и серьёзно, не отрывая взгляда, смотрела вверх.
— Мисс Граггс полагает, что в дополнение ко всему падубу, который мы собрали и всем сосновым ветвям, которые мы нарезали, нам необходима еще и омела, — обратился он к своей дочери перед этим. — Как ты думаешь, Вероника, нам нужна омела?
— Да, пожалуйста, папа, — сказала она
А Дебора смеялась — она начала смеяться с самого начала их похода и ни на минутку не остановилась с тех пор — и добавила свой голос к просящим, сообщив, что настоящее Рождество возможно только, если есть омела, под которой можно целоваться.
Поэтому он был здесь. На дереве.
Затем он спустился вниз с огромной охапкой омелы, разорванной перчаткой и глубокой царапиной на ботинке, который уже явно нельзя будет отремонтировать.
И все это во имя Рождества.
— Знаешь, почему я рискнул жизнью и здоровьем, чтобы собрать это? — спросил он улыбающуюся Веронику.