Он ничего не говорил в течение долгого времени. Она смотрела на напиток, но не подносила ко рту. Она знала, что ее рука будет дрожать, если она попытается это сделать.
— Вы никогда не знали семьи, — очень спокойно констатировал он наконец.
— Нет, — подтвердила она. Но не желала, чтобы он подумал, что она пытается вызвать к себе жалость, поэтому продолжила. — Приют был хороший. Школа — дорогой. Отец достаточно хорошо позаботился о том, чтобы удовлетворить мои материальные потребности и дать хорошее образование, которое поможет мне пробиться в этом мире.
— Но Вы остались в школе, — отметил он. — Почему?
Как она могла объяснить, что какой бы холодной и унылой не была школа, это был единственный дом, который она знала, единственное надежное пристанище в ее понимании? Как она могла объяснить, что мысль быть выброшенной в свободное плавание в чужой мир, даже без иллюзии дома и семьи, безмерно пугала ее?
— Я думаю, что привыкла, — сказала она.
— В абсолютно женском окружении, — снова констатировал он. — Вы никогда не хотели выйти замуж и иметь собственную семью, мисс Граггс?
О, это был жестокий вопрос. Как она могла найти себе мужа? Даже, если она уйдет от мисс Филлипотс, на что ей можно надеяться, кроме, как только на другое место преподавателя или гувернантки? Для такой, как она, не было надежды на супружество. А собственная семья? Как она могла мечтать о семье, если нет никаких шансов иметь мужа?
Она раздраженно подумала, что ей не приходит в голову достойный ответ. В попытке скрыть свою уязвимость, она поднесла кружку к губам, забыв о дрожащей руке. Поэтому, не донеся пунш, была вынуждена опустить руку, так и не сделав ни глоточка. Она подумала о том, заметил ли он это.
— Откуда Вы знаете, что Вероника скрывается внутри себя? — спросил он, меняя тему разговора. — Я начинаю думать, что Вы правы, но откуда Вы это знаете?
— Она слишком тиха, слишком спокойна, слишком послушна для ребенка, — ответила она.
— Вы знаете это из собственного опыта? — продолжал допытываться он.
— Я… — она судорожно сглотнула. — Это, что, допрос, милорд? Я не привыкла говорить о себе.
— Почему нет? — не отставал он. — Никто не спрашивал Вас? Мисс Филлипотс полагает, что делает Вам одолжение, предоставляя место в школе? А учителя и ученицы берут с нее пример? Она называет Вас просто Граггс, как и до недавнего времени, Дебора? Никто не зовет Вас Джейн?
Она почувствовала себя так, как будто ей нанесли удар в самое сердце. Боль резко пронзила ее.
— Учителей обычно не называют по именам, — только и смогла сказать она.
— Но у учителей должны быть еще интересы, кроме их работы, — заметил он. — Не правда ли, Джейн? Как долго Вы прячетесь?
— Простите, — она поставила свой почти не тронутый напиток на маленький столик, рядом с собой, и встала. — Уже поздно, милорд. Думаю, сейчас самое время пожелать Вам доброй ночи.
— Я слишком дерзкий, Джейн? — он тоже встал и взял ее за руки. — Нет. Вы не должны отвечать. Я был непростительно дерзок и вел себя неоправданно настойчиво, а ведь Вы — гостья в моем доме и были очень добры к Деборе и моей дочери, и, впервые за многие годы, принесли в этот дом дух Рождества. Вы сможете простить меня?
— Конечно, — сказала она, пытаясь освободить руки. Она снова почувствовала себя так, как будто вот-вот задохнется. Его близость и его мужское начало угнетали ее. — Ничего страшного, милорд.
— Ну уж нет, — сказал он. — Это из-за того, что Вы безумно заинтриговали меня за эти несколько дней, Джейн. В Вас, как будто живут два разных человека. Чаще всего, Вы — дисциплинированная, чопорная и, простите, кажетесь обычной учительницей. Но иногда Вы оживленны, нежны и невероятно красивы. У меня создалось впечатление, что этот, второй человек, прячется глубоко внутри Вас и лишь изредка вырывается наружу. На самом деле, ведь это и есть настоящая Вы, которая скрывается от всего мира? Которую Вы никогда не могли показать другим?
— Прошу Вас, — она попыталась выдернуть руки, но ей это не удалось. Ее голос, с тревогой заметила она, звучал тонко и несчастно. В нем отчетливо слышались подступающие слезы.
— Он был дураком, Ваш отец, — заявил он. — У него были Вы, чтобы любить Вас и заботиться, а он упустил эту возможность.
Она тут же забыла о себе, внимательно глядя ему в лицо, прямо в глаза.