Я, между прочим, и не помнил, ел я что-нибудь утром или нет. Что не обедал, это точно. Не случайно ж естество мое отозвалось на аппетитные ресторанные запахи так, что аж скулы заломило — как от студеной воды.
Когда я «нарисовался» перед Зоей, ее глаза — глубокие такие, карие миндалины на узком, слегка удлиненном, будто Эль Греко принялся за работу и не довел ее до конца, лице — загорячели, показалось даже, распахнулись, как окна на весеннем ветру. Господи, это ж девочка так обрадовалась мне, грешному Эду Хомайко! Я, конечно, догадывался, что нравлюсь ей. Но что она в меня влюблена — это, пожалуй, слишком! Может, конечно, ошибаюсь, но именно так подсказывает мне сердце, а интуиции собственной я доверяю всегда.
— Меня бы очень умилило, даже убедило в родственности наших натур, если бы я услышал из твоих прелестных уст одно короткое признание, — несколько витиевато и, наверное, чересчур серьезно выдал я.
— Какое именно? — испугалось это умеющее переполняться едкой и, в принципе, оправданной иронией, существо.
— Скажи, как на духу: «Эд, я дьявольски голодна! Я отощала, как юная тигрица в бескормицу!», и ты тем самым доставишь мне несказанное удовольствие, потому как наши желания абсолютно совпадут.
— Странно, но я готова признаться: действительно проголодалась и хорошим ужином не пренебрегла бы.
— Чудесно! — воскликнул я. — Где же мы присядем?
— Ты хочешь поесть здесь, у нас? Ты хочешь, чтобы меня обслуживали мои девчонки-подружки? — от изумления карие миндалины ее глаз заметно округлились.
— А что — запрещено законом? Или владельцем ресторана?
— Да нет, — смутилась Зоя. — Просто как-то неудобно.
— Боишься, что бармен приревнует?
— Вообще-то Денис мне действительно симпатизирует.
— А ты — ему?
— Я — тоже. Но не более.
— Поверю на слово, — великодушно согласился я. — А что, если займем ту кабинку, в которой ты когда-то накормила меня брюссельским супом из шампиньонов и ягненком «Калипсо»? Она свободна?
— Кажется, да.
Конечно, когда мы направились в кабинку, на нас обратили внимание — не посетители ресторана, а обслуга, в глазах которой сквозило удивление, смешанное с любопытством и некоторым даже восторгом. Не отрывал от нас взгляда и Денис. Он задумчиво жонглировал бутылками и весьма недоброжелательно (я засек это боковым зрением) смотрел мне в спину.
— Вина выпьешь? — спросил я.
— А ты?
— Я — нет. Я — за рулем.
— Хорошо, только совсем немножко, полбокала. Белого.
Обслуживала нас Зоина подружка, та самая, в чьем обществе девочка-камышинка коротала время в ожидании меня. Надо отдать должное подружке: она изо всех сил старалась не выдать не то что крайней своей заинтересованности, а и, скажем так, знакомства, если не дружбы, с Зоей.
От горячего мы дружно отказались, а на второе я заказал Зое, по ее желанию, курицу отварную с кизиловой подливкой, себе же — классический ростбиф «с кровью» и гарниром из жареного картофеля. И еще кое-что по мелочи — пару салатов из белых грибов, апельсиновый сок. Ели мы, почти не разговаривая друг с другом, лишь обмениваясь долгими взглядами и беспричинно улыбаясь.
Несколько раз я мысленно воздал хвалу «Пирам Лукулла» — порции здесь отменные, достаточно одного второго — и много, и вкусно! — чтобы вполне насытиться.
Представляю, какое любопытство напополам с легкой завистью одолевало всех здешних официанток — наша Зоя, Зойка ужинает в обществе весьма симпатичного и импозантного молодого человека.
Из ресторана вышли, когда город уже окутывали сиреневые, пока еще невесомые сумерки.