— Но ведь официантка Лиля мне рассказывала, что из уст дяди несколько раз излетело: «Извините, но это невозможно…» Что — невозможно? Мне кажется, что Блынский по-прежнему прессинговал Радецкого. Не исключено, что пускал в ход угрозы.
— Блынский утверждает, что так Модест Павлович реагировал на его предложения обо всем забыть. Хотя, конечно, я допускаю, что давление на Радецкого продолжалось. Но, увы, как там было на самом деле, уже не установишь. «Иных уж нет…», — процитировал Пушкина следователь.
— Владимир Юрьевич, а не известно, что представлял из себя тот, кто тогда был с Блынским?
— Какой-то, говорит, иностранец. Откуда-то из Западной Европы — то ли голландец, то ли скандинав. Блынский случайно увидел его в своей галерее — он якобы похвалил экспозицию, что-то лестное сказал в адрес украинского модерна. Или постмодерна — не обессудьте, Эд, я в живописи не очень-то…
— И Блынский его с бухты-барахты пригласил в ресторан?
— Он якобы спросил, где в Киеве можно поужинать вкусно и относительно недорого. Морис Вениаминович решил свозить его в «Пиры Лукулла».
— За свой счет? — саркастически спросил я.
— Нет, иностранец расплатился за себя. По крайней мере, так утверждает этот прохиндей.
— А как он с ним общался?
— На английском. Но с большим, впрочем, трудом, поскольку в его лексиконе всего несколько расхожих английских фраз. А иностранец, говорит, не смыслит ни бельмеса ни в украинском, ни в русском. Он, видите ли, Морису Вениаминовичу понравился, поэтому он по широте души решил оказать знак внимания этому то ли искусствоведу, то ли художнику, то ли обыкновенному ценителю живописи…
— Гостеприимный человек — этот наш Морис Вениаминович! Кто подумал бы! — заметил я, мысленно делая зарубку, что надо будет уточнить у Лили-менеджера, действительно ли этот мистер расплатился за себя и, если она слышала хоть одно слово из его уст, то на каком языке оно было произнесено.
— Эд, я смотрю, вам очень хочется покурить. Пожалуйста, разрешаю! — улыбнулся Вальдшнепов и пододвинул поближе ко мне девственно чистую пепельницу. — Не все удостаиваются подобной милости, но вы мне положительно нравитесь. Вы молодец!
Я с удовольствием размял сигаретку и, перед тем, как чиркнуть зажигалкой, поинтересовался:
— А как насчет алиби у Блынского? Той роковой, имею в виду, ночью?
— Железное, — вздохнул Владимир Юрьевич. — С одиннадцати вечера и до половины пятого утра он находился в казино «Монмартр». Проиграл в рулетку полторы тысячи долларов. Пил шампанское, общался с прекрасными дамами. Это подтвердили все работники казино, которые той ночью соприкасались с Блынским. Он, между прочим, завсегдатай «Монмартра».
— С одной стороны — убедительно, с другой — не очень. Иногда ведь люди таскают каштаны из огня чужими руками, не так ли?
По лицу следователя я понял, что возражений на сей счет у него нет.
Выйдя из прокуратуры, я некоторое время попетлял, как заяц, по городу, стараясь понять, нет ли за мной «хвоста». Кажется, нет — ни в человеческом обличье, ни, если можно так выразиться, в виде какого-нибудь серого «бумера». С облегчением нырнул в метро и поехал на один, по слухам, очень «хитрый» рынок — то, что я задумал, точно не понравилось бы Владимиру Юрьевичу Вальдшнепову. Ведь незаконное приобретение и ношение оружия законом совсем не приветствуется, я же после полуторачасового поиска и вполне определенных расходов стал обладателем «Беретты» и двух обойм патронов к ней. Небольшой пистолетик этот находился в очень даже приличном состоянии. С ним я почувствовал себя намного увереннее — будем считать, что в действии моя собственная программа защиты свидетелей. Хотя, конечно, «Беретта» — это далеко не «Узи».
В метровской электричке, несшей меня на Оболонь, бойкий мужичонка предлагал товарец, раскупаемый в первую очередь женщинами, которых я всегда жалел не потому, что они в муках производят на белый свет дитя, а вынужденно, ради красоты носят тесную и неудобную обувь на высоких каблуках, расплачиваясь за внешний эффект боевыми мозолями и растертостями. Мужичонка предлагал вещь для юных девочек и почтенных дам весьма необходимую — бактерицидный пластырь на тканевой основе. И слоган для этого действа сочинил очень даже удачный.