— Руслан, надеюсь, вы станете одним из наших лучших работников. Вам это под силу, не так ли? Дорожите нашим доверием. В проигрыше, это уж точно, не останетесь.
— Постараюсь, — твердо пообещал я.
До конца дежурства я думал о том, нарочито или нет проделал при мне этот пассаж с ключом Осмоловский. Что это, проверка? Вряд ли. Неужели принимает за круглого дурака, который тут же полезет в чужой сейф за деньгами? На мой взгляд, такого впечатления я не произвожу.
Ровно в восемь я сменился. Полсуток ничегонеделания — то сидишь за столиком, то стоишь на ногах, отозвались ощутимой усталостью. Скорее во флигелек, где обитают охрана и обслуга! Хоть полчасика полежать на кровати, блаженно вытянув ноги.
Комната, где мне предстояло неделю жить и отдыхать, ничем не отличалась от обычного двухместного гостиничного номера — платяной шкаф, стол, стулья, тумбочки, кровати, над каждой из которых две незатейливые репродукции с пейзажных картинок. Санузел совмещенный. А соседству по номеру только рад: второй жилец — мой знакомый Арсен, тот самый, который утверждает, что лучше темное пиво, чем светлое будущее. Он явился, когда я успел с часок подремать. Подмигнул весело:
— Ну, понял что-нибудь?
— Париж! — с непередаваемой интонацией воскликнул я и мечтательно закатил глаза: — Какой Париж!
— Это ты насчет чего? — по части юмора у Арсена явно было не все в порядке.
— Насчет пилигримок. Ужас как хороши! Пилигримам можно только позавидовать.
— Как раз об этом я и хотел спросить, — расхохотался Арсен, показывая крепкие свои, но очень уж острые и треугольные, как у белой акулы, зубы. — Знаешь, я сам бы не отказался с любой из них запереться в номере.
— А потом?
— Что потом? Украинец после первой не женится! — оказывается, он тоже умеет пошутить.
— Пилигрима имею в виду. Он тебя сразу не закопает?
— Еще как! Тут же один лес кругом!
— Арсен, здесь такое дело, — резко сменил я пластинку. — Хочу… Хочу сейчас поляну выкатить.
— С какой стати? Обыкновенно это делают с первой получки.
— А я хочу слегка обмыть первый рабочий день на гражданке. Для меня это, понимаешь, событие. Я тут кое-что с собой привез.
— Я лично не против, это дело богоугодное.
— Слушай, а если пригласить Петра Павловича, придет?
— Да, наверное, не откажется. Рюмки две-три опрокинет, не больше.
— А что он любит — коньяк или водку?
— Коньяк. А вот я его на дух не переношу. Ты что, прихватил только «конину»?
— И то, и другое. Вон, смотри. — Я извлек из дорожной сумки бутылку грузинского марочного «Греми» и бутылку водки «Гетьман». — Подойдет? Держи! — я подал Арсену «Гетьмана».
— Классная водка! И очень даже недешевая.
Фомин от вечеринки не отказался.
— Ну, Руслан, ты мне угодил, — сказал он, с удовольствием повертев и так, и этак бутылку с «Греми». В советские время, когда мы не знали ни «Хеннесси», ни «Мартелля» с «Наполеоном», эта штука считалась одним из лучших марочных коньяков. А ты уверен, что не пальё тебе всучили? А?
— В фирменном магазине брал, — с достоинством ответил я.
— Тогда то, что надо. А откуда ты узнал о моих вкусах? Арсен, что ли, просветил?
Мой сосед на это демонстративно обиделся, запальчиво возразил:
— Петр Павлович, вы же прекрасно знаете, что я умею держать язык за зубами! Причем тут я, если Руслан нечаянно угодил с коньяком? Руслан, я тебе хоть слово сказал?
Я отрицательно мотнул головой.
— Успокойся, Арсен, это я так, к слову, — похлопал парня по плечу Фомин.
Стол я накрыл очень даже неплохой: отличная колбаса «салями», швейцарский сыр, сельдь в винном соусе, оливки, начиненные анчоусами, горка краснобокой редиски, батон — что еще желать мужикам? По их физиономиям, между прочим, видно, что такой прыти они от меня не ожидали.
Чокнулись, выпили. Учитывая тот факт, что не в одиночку ужинаю в «Пирах Лукулла», где можно выжрать и литр водки, я дал себе мысленную установку не увлекаться. Фомин наверняка попытается уяснить, в каких я отношениях со спиртным.
Ели все трое с аппетитом. Впрочем, разве у здоровых, как буйволы, мужиков бывает наоборот? Арсен, правда, меня слегка удивил: он поглощал пищу так жадно и торопливо, что мне показалось, — у него было тяжелое детство. Может, детдомовец. Фомин же мне понравился — все с чувством, с толком, с расстановкой. «Греми» пьет уже согретым теплом ладони, хотя у нас обыкновенные рюмки, а не коньячные фужеры. Явно одобряет то, что после очередного захода у меня на дне рюмки еще остается душистая влага.