— Сильно пахнет?
— Как от бочки.
— Трындец. Что делать?!
— Окуни башку в озеро, покушай зубной пасты.
Проштрафившаяся топнула ногой и ударила себя по щеке.
— Чо психуешь? — Филимона корчило от смеха. — Подружка сильно правильная? Так мы можем…
Громова опустила голову. Её весёлый напарник заёрзал по траве, прикрывая лицо ладонью.
— Не твое дело, клубень хренов, кого я испугалась. Я титановый болт…
— Балин! — Свет фонаря беспощадно слепил глаза. — Прикрути прожектор. Если надо, для таких случаев у меня есть «Антиполицай».
Он приподнялся и опёрся спиной о колесо мотоцикла, похлопал себя по бокам и достал из джинсового кармана пачку леденцов.
— Гони свой «Антиполицай»! — Громова вырвала упаковку из подающих пальцев, чем слегка обидела спасителя:
— Я здесь при чём? Сама согласилась.
Эдик издал стон разочарования: на подобные фразы у сестрицы выработался условный рефлекс. Будет просто замечательно, если она всего лишь припомнит услужливый титановый болт, а не врежет ему с носка между ног.
Взбешенная Громова толкнула незадачливое счастье обеими руками — он так и прилёг в траву — и проорала на весь лес:
— Во-от! Натворите дел, паршивцы, и в кусты!
— Каких дел?! — испугался паршивец.
— Таких! — прорычала фурия и обернулась к брату. — Пошли к озеру. Макнешь меня.
Обиженный Филимон еще некоторое время лежал возле мотоцикла в одиночестве. Потом поднялся с травы, хлебнул из фляги, пробормотал нечто обидное про всех контуженных баб и, слегка покачиваясь, отправился в лес.
Поляна медленно погружалась в полумрак: огонь уже не был высоким и оранжевым. Насупленная Кристина сидела с гитарой в руках возле догорающего костра. Она неумело терзала струны, извлекая тоскливое «дзын-нь». Графин страдальчески держался за щёку, мечтая об окончании банкета. Данила с полотенцем в руках вернулся от озера, присел на стульчик и подбросил в огонь хвороста. Казалось, он не замечал экспериментов с расстроенной гитарой.
— С утра искупаемся, — повернулась к нему Кристина. — Потом можно устроить покатушки на мотоциклах.
— Без меня, — мотнул головой Данила. — Ребята просили дорогу показать.
— Куда это? — ревниво откликнулся Графин.
— В одно бывшее село сходим.
Следующие два вопроса прозвучали одновременно:
— Чего меня не попросили?
— С ними? — Кристина изменилась в лице, потом перевела взгляд на кусты, которые разделяли две полянки, и сильно дёрнула за струну, извлекая пронзительно-высокий звук. — Это неправильно! Ты — наш проводник.
— Я привёл вас к озеру.
Она ударила кулаком по деревянной деке. Инструмент возмущенно загудел.
— Пусть Граф идет!
— Плакида? Я знаю дорогу в это село, — с готовностью согласился тот. — Оно уже лет пятьдесят, как заброшено.
Данила потянул гитару к себе. Кристина упрямо цеплялась за гриф, не желая сдаваться. Эти двое будто занимались перетягиванием каната.
— Отпусти, — попросил он. — Я давно не был в тех местах. Самому интересно.
Кристина вырвала гитару у него из рук, швырнула инструмент в траву и вскочила. Данила не мог разобрать выражение её лица: она и не дала такой возможности, скрывшись в темноте через пару секунд.
— Всё из-за царевны! — неожиданно обозлился Графин. — Меня даже не попросили.
Недовольно бормоча, он поднялся с коврика и поплелся вслед за Кристиной.
Полночь — зыбкое время суток, магическая граница. Один день уже закончился, а второй еще не начался, время будущего. Говорят, что в полночь рождаются дети-философы, но тогда же являются самые сильные страхи и задумываются страшные преступления. Время разгула тёмных сил.
За четверть часа до полуночи на полянке кладоискателей объявился Неизвестный в ветровке с капюшоном. Для начала он провёл несколько минут в палатке у Эдика, потом подошёл к холодному кострищу и застыл, остановленный светом дежурного фонаря. Яркий луч до мелочей освещал узкий сектор, захватывал белесую колоду и выделял в траве что-то бесхозное, лежащее подле коряги чёрным камнем.
Неизвестный подошел к коряге с неосвещенной стороны, потянул «камень» за ремешок. Бесхозным оказался фотоаппарат в футляре. В темноте было слышно, как расстегнули кнопку, шорох, щелчок крышки, шелест плёнки. Футляр и фотоаппарат друг за другом мягко упали на землю и зарылись в траве. Человек перешагнул через них и направился к палатке девушек, стараясь держаться подальше от всепроникающего луча.